Малахольная

Вот математика – наиглавнейшая наука. С этим Петька очень даже согласен. И отец говорит, надо математику выучить и идти в инженеры. Стране инженеров не хватает. Ну, для инженера надо еще и физику, и химию, наверное, тоже учить.

Наука!

Петька остановился и нахмурился. Его пронзила неприятная догадка. Наука – это вам не просто так! Внезапно он осознал, что наука – она женского рода! И царица наук математика – как ни неприятно было Петьке признать, – тоже женского рода.

Петька от негодования сплюнул в пыль, смачно цыркнув сквозь обломок переднего зуба. Не ранение, как у отца, но тоже показатель, что Петька не трус. Это он за Варьку заступился. Подрался со Злобиным. Пакостный мальчишка. И фамилия под стать. Не всех еще перевоспитали в стране. Есть такие элементы, как бы сказать – не очень…

Опять отвлекся. Петька мотнул головой, отгоняя в мыслях Варькино конопатое лицо, словно надоедливую муху.

Почему вот математика – женского рода? Все строгие и правильные науки должны быть мужского рода. А литературы там, Петька махнул рукой, разрешая несерьезным наукам быть кем угодно, да хоть и женским родом!

Но математика!

Он разочарованно пошагал дальше. Не могла душа Петьки принять такого предательства со стороны строгих мужских наук. Надо бы с отцом поговорить.

Завтра вот опять литература. Зачем им, рабоче-крестьянским детям, надо изучать так много этой болтовни? Хорошо еще, что они Маяковского изучать будут. Революционный поэт. Он-то уж наверняка не ходил в шелковой блузе! Жалко, что умер.

Таких поэтов надо изучать – решил про себя Петька и зашагал домой.

* * *

В школе он, конечно, получил насмешку от Веры Соломоновны за красные уши. Надергал-таки отец за порванные ботинки. И мать еще слезы лила. Пришлось идти в школу в теплых носках и сандалиях. Благо сухо. Но натерпелся Петька насмешек от товарищей по горло.

Глупые обыватели, обозвал про себя их Петька и успокоился.

Разве ж это сейчас главное! Петька фыркнул. Вот, например, установили наши, красные революционные звезды на Кремле! Скинули, наконец, старорежимных орлов! В Москве звезды показывали всем трудящимся – установили в парке Горького.

Повезло москвичам, горько подумал Петька. Но тут же себя одернул. Они не просто москвичи, а трудящиеся! Это и хорошо, что повезло! Но, конечно, посмотреть хотелось хоть одним глазком на кумачовый постамент и звезду в два человеческих роста!

Эскизы утвердил сам товарищ Сталин! И сказал не жалеть золота и драгоценных камней для украшения рабоче-крестьянских звезд!

Накануне с отцом они целый вечер проговорили о звездах. Сначала отец читал статью в газете, сколько тонн золота и серебра и драгоценных камней ушло на украшение кремлевских звезд.

Соседская баба Нюра забрела, как всегда, послушать передовицу из «Правды», долго охала, что этакое богатство и просто так будет сверкать на улице, пропадать просто!

– Дура вы, баба Нюра! – сказал тогда солидно Петька.

Баба Нюра, конечно, обиделась на дуру. А Петька схлопотал подзатыльник. Но Петька видел, что внутренне отец был с ним согласен. Он объяснил этой темной личности, что богатство народа должно принадлежать народу. И пусть камни и золото сверкают на башнях Кремля, освещая путь всем угнетенным во всем мире!

А потом они до ночи обсуждали, как механически устроено крепление звезд и поворотный механизм, чтобы ветром звезды не сбило, и они могли, этакие махины, свободно поворачиваться. Инженеры придумали и изготовили гигантские подшипники, чтобы звезда легко вращалась.

А еще изобрели и построили для каждой звезды подъемный кран, каких еще не было в мире, чтобы поднять многотонную звезду на башню Кремля!

И что советские инженеры самые лучшие! Это Петька и так знал, но от рассказов отца разволновался и понял, что непременно станет инженером! Для них, советских инженеров, не существует слова «нет», есть слово «надо»!

И, засыпая, Петька представлял, как тоже будет проектировать разные нужные и непременно гигантские штуки! И корабли, которые дойдут до Северного полюса, и самолеты, и поезда… все самое большое и необходимое нашей стране. А Варька в этих представлениях непременно сидела рядом, со счетами. Щелкала довольно костяшками и морщила свой конопатый нос.

Петька хотел было выгнать Варьку из своего героического сна, но потом подумал, что это будет не по-товарищески, и благодушно махнул рукой, и, уже совсем заснув, разрешил Варьке сделать необходимые расчеты для кораблей. Жалко, что ли? Пусть щелкает себе на счетах.

А нелюбимый урок литературы опять начался с любовных стихов! Девчонки оживились, заохали, глупые! А Петька расстроился – неужели и он, Маяковский, тоже про эту любовь писал?

Вера Соломоновна стояла у окна, что-то очень внимательно разглядывала на улице и тихо рассказывала стихи:

И вот,
громадный,
горблюсь в окне,
плавлю лбом стекло окошечное.
Будет любовь или нет?
Какая —
большая или крошечная?