Мальчик А

Даже у комендантов есть свои номера. У надзирателей они трехзначные, нашиты на рукаве. У заключенных они шестизначные. Номера есть у каждой камеры, у каждого этажа и корпуса, у каждой мусорной корзины. Все твои личные вещи записаны под номерами на специальной карточке для описи, у которой тоже есть номер, чтобы ее нельзя было подделать. Все жалобы регистрируются и подсчитываются, все наказания определяются числами. «Неподтвержденная жалоба на надзирателя может повлечь за собой наказание: продление срока заключения еще на 156 дней», — написано на табличках, развешенных по коридорам. Так что все дни сочтены, в смысле, сосчитаны и обозначены циферкой. Ночи тоже сосчитаны и обозначены. Особо тяжкие преступления имеют свой номер: категория 43. Самоубийства имеют свой номер: код 1. Даже общественное мнение может стать цифрой: 200 ООО читателей «Sun», приславших в редакцию купоны опроса, требуют, чтобы срок приговора В определялся максимально возможным числом. Степень вины и мера наказания тоже определялись числами: будь он на три месяца младше, его вообще нельзя было бы осудить.

Нельзя было бы превратить в образцово-показательное чудовище. Но у Господа Бога тоже есть своя книга чисел.

— Евангелие от Луки, глава 23, строфа 43, — сказал священник. — «Истинно говорю тебе: ныне лее будешь со Мною в раю». Так Иисус говорил Дисмасу — одному из злодеев, покаявшемуся на кресте, — и тот был спасен на одиннадцатом часе. Раскаяться — никогда не поздно. Понимаешь, было бы желание, а времени хватит всегда.

Да, время — это, пожалуй, единственное, чего у В было в избытке. Или можно сказать по-другому: единственное, в чем он не испытывал недостатка. У него не было ни часов, ни точной даты освобождения. Время бессмысленно, если его не считать.

В воскресенье ему разрешили пойти на службу, в сопровождении дежурного надзирателя. Они молча прошли по коридорам, даже не глядя друг на друга. За годы в колонии походка у В изменилась. Он обнаружил, что решительный, уверенный шаг, который прежде держал людей на расстоянии, больше не защищает его, а, наоборот, провоцирует всяких уродов. Постепенно и с болью он научился ходить просто медленно, так, чтобы в этой медлительности не сквозило надменное презрение к окружающим, научился легонько сутулиться и волочить ноги.

У двери в часовню надзиратель остановился и сделал знак В, чтобы тот проходил. Остальные заключенные уже были там, сидели на старых дощатых скамьях. Когда В вошел, они все поднялись и принялись размеренно хлопать в ладоши. Не аплодисменты, нет. Не одобрение и не поддержка. Они просто давали попять: Мы знаем. Все громче, ритмичнее. Казалось, что хлопают все. Все, кто был там, в часовне. Но по-настоящему страшно В стало, когда он увидел, что кто-то из надзирателей тоже участвует в этой угрюмой овации: стучит ладонью по стене у себя за СПИНОЙ. Эти хлопки продолжались, даже когда В уселся на место в пустом ряду. Он хорошо понимал, что уже ничего не исправить. Его опознали. В нем признали того, кем он был. Теперь ему оставалось лишь прятаться в одиночной камере в отделении для категории 43, но, как ни странно, он уже не боялся. У него больше не было сил бояться.

Хлопки умолкли, когда в часовню вошел священник, в соответствующем облачении и с подобающе благочестивым выражением на лице. Это был человек средних лет, среднего роста, с русыми волосами, опять же, не темными и не светлыми — средними. Но зато в нем ощущалась душевная щедрость, не истощившаяся даже за годы работы в Портлендской тюрьме. Он оглядел лица собравшихся, ища среди них В, и улыбнулся, поймав его взгляд.

— «И еще сказал ей Ангел Господень: вот, ты беременна, и родишь сына, и наречешь ему имя: Измаил; ибо услышал Господь страдание твое, — сказал священник, поднявшись на кафедру. — Он будет между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него; жить будет он пред лицем всех братьев своих». — Он слегка откинулся назад, держась руками за кафедру, склонил голову набок и выдержал паузу, словно в ожидании ответа. Как будто он не процитировал Библию, а задал вопрос. — «Бытие», глава 1С, строфы 11–12, — продолжил священник. — Наверное, многие из вас ощущали себя точно так же. Как будто весь мир против вас, и вы одни в целом мире. — Он вновь нашел взглядом В. — Но вы не одни. Потому что Господь всегда с вами, всегда и везде.

Первый комендант удовлетворил просьбу В о предоставлении ему особой защиты. Его перевели в отделение F, где содержали самых злостных преступников и отморозков: малолетних грабителей, насильников, убийц, изуверов, садистов, ублюдков, подонков, моральных уродов, — в общем, всех тех, у кого были причины скрываться даже от «братанов-зеков». Ему предоставили одиночную камеру. По крайней мере, там был нормальный унитаз со смывом, что уже не могло не радовать. Хотя матрас все равно весь провонял засохшей мочой.