Мальчик и его собака перед концом света

Кролики вырыли норы в свежей земле, и Джип поймал двух, прежде чем я убедил его идти рядом. Мне хотелось пройти как можно больше миль до заката, поэтому я выпотрошил кроликов и подвесил их к рюкзаку, чтобы освежевать позже.

«Хороший пес, — сказал я. — Теперь у нас есть ужин».

У многих домов, мимо которых мы проходили, сохранились лишь стены без крыши. Они заросли дикой ежевикой или обрушились из-за деревьев, пустивших корни десятки лет назад. Но были здесь и другие дома, которые время пощадило, по крайней мере, если не присматриваться. Дома из камня сохранились лучше кирпичных, но кирпичные дома оказались прочнее зданий из балок, покрытых пластиком. Стены последних давно отсырели, и местами остатки пластикового покрытия развевались на ветру, словно белые флаги. Я помню, как дорога ненадолго вышла из чащи деревьев, и я увидел свое отражение в длинной стеклянной стене здания, где люди покупали бензин или заряжали машины. Было очень странно видеть себя таким маленьким на фоне огромного пейзажа. Конечно, я уже видел свое отражение в зеркалах и окнах домов, но это было самое большое окно в моей жизни. В этом отражении я терялся на фоне деревьев, растущих вокруг меня. Был только я, мой рюкзак и лук, а вокруг лишь деревья, уходящие ввысь, заросли ежевики и кустарников. Мир казался огромным. Я — крошечным. Джип выглядел еще меньше, но казалось, он принадлежал дикой природе больше, чем я. Размер отражения был неправильным, слишком большим и маленьким одновременно. Я не был похож на себя, а скорее напоминал персонажа истории. Я подумал, не похоже ли это на просмотр фильма или телевизора — маленький человечек в огромном экране. Папа рассказывал, как люди собирались в темноте с другими людьми и смотрели долгий фильм на огромном экране перед ними. Ты точно ходил в кино. Интересно, что бы ты подумал обо мне и Джипе.

Еще в той прозрачной стеклянной стене я увидел, что одна моя рука была значительно краснее другой.

Неудивительно, ведь она чесалась сильнее. Порезы, оставленные сетью, так и не зажили, соляные нарывы до сих пор не прошли. Мне хотелось продолжить путь, но я знал, что должен позаботиться о себе, пока раны не воспалились, поэтому я зашел на автозаправку. Там стоял прогнивший корпус машины, проржавевший до основания. Как и во многих старых автомобилях на островах, оси, колеса и моторный отсек сохранились лучше всего. Я снял рюкзак, достал аптечку и разложил ее содержимое на моторном блоке.

У вас было то, что папа называет «циллинами»: антибиотики, чудом останавливающие заражение и инфекцию. Все сохранившиеся «циллины» были произведены задолго до гибели мира. Даже те, которые были упакованы в пакеты из фольги, защищавшей их от влаги, не могли избежать влияния времени. Иногда в своих экспедициях мы находим старые таблетки, но они почти не действуют. К счастью, папа научился делать лекарства у своей мамы, которая, по его словам, была потрясающим лекарем. Каждый из нас хранит в своем рюкзаке набор лекарств. Взяв в руки аптечку, я немного затосковал по дому, потому что все в ней было сделано папой, Фёргом или Бар. Я помнил, как Джой кипятила найденную в старом доме хлопковую простыню, чтобы сделать из нее бинты. Как я собирал мед в маленькую герметичную баночку. Как Фёрг выкладывал мазь из окопника в тюбик, в котором когда-то хранилась коричневая паста для полировки обуви, а я помогал ему собирать эти фиолетовые цветы в мешочки, сшитые из старых наволочек. Бар прочитала в книге о растениях, что название этого цветка также означает «вылечить всех» или «сердце земли». Я открыл баночку, вдохнул аромат и подумал, что в тот момент я находился очень далеко от сердца своей земли. Затем я закрыл ее и промыл руку питьевой водой из фляги. Когда кожа подсохла на ветру, я обработал посиневшие участки кожи медом. Под кожей словно вспыхнуло пламя, и я понял, что должен был сделать это еще два дня назад. Да, я был гораздо большим дураком, чем думал.