Мальчик и пёс

Он думал так, но стариковская привязанность не давала ему это сделать. И еще он ненавидел приближение ночи, когда знал, что ему придется провести ее в одиночестве.

В молодости с ним такого не случалось. Преследуя добычу, он ночевал в горах по несколько дней кряду. Это было обычное дело. По людям он не скучал.

Яити сбавил скорость перед перекрестком, повернул налево, проехал немного вперед и повторил маневр. У въезда на стоянку городской больницы взял парковочный талон и припарковал грузовичок.

— Жди здесь.

Захлопнул и запер дверцу, оставив приоткрытым окно. Подумал, что под солнцем машина может здорово нагреться внутри даже поздней осенью. Конечно, открытое окно — не очень хорошая идея, но вряд ли кто покусится на машину, увидев в ней собаку.

Яити предъявил в регистратуре свою карточку, присел в коридоре терапевтического отделения и развернул газету. Ничего стоящего, одна ерунда, как в телевизоре. Он отключился от новостей и, чтобы убить время, сосредоточился на кроссворде.

— Катано-сан! Катано Яити-сан! Пройдите в кабинет номер два.

Яити поднялся.

В кабинете доктор Сибаяма смотрел в экран компьютера. Яити устроился на стуле напротив.

— Катано-сан! Результаты обследования неблагоприятные. Рак прогрессирует, — сообщил Сибаяма.

Яити кивнул. Он никак не лечился. Понятное дело, что болезнь развивается.

— Почему бы вам не пройти курс химиотерапии? Или по крайней мере лечь в больницу.

Яити покачал головой.

— Пожалуйста, выпишите мне обезболивающее. Больше ничего не надо.

— Катано-сан…

— Я уже много раз говорил: лечиться не буду. Просто умру, когда придет время.

Сибаяма вздохнул. Сколько раз они уже обсуждали этот вопрос: лечиться — не лечиться, с тех пор как у Яити обнаружили рак поджелудочной железы!

— Вы дочери рассказали?

Яити покачал головой.

— Катано-сан! Я говорил во время последнего осмотра: вам надо обсудить это с семьей.

— Вы уж меня извините, доктор. Мне жаль, что у вас столько хлопот из-за капризного старикашки.

— Ну не в этом же проблема.

Сибаяма нахмурился.

— Через месяц снова вам покажусь.

Яити встал со стула.

— Вы твердо решили?

Сибаяма потрогал дужку очков и взглянул на Яити.

— Я все хорошо обдумал и решил: пусть будет как будет. Спасибо вам за все.

Низко поклонившись, Яити вышел из кабинета.

У Хацуэ тоже был рак поджелудочной железы. Она давно жаловалась на плохое самочувствие, но в больницу ехать не хотела, а когда ее доставили туда на «Скорой», после того как она потеряла сознание от сильнейшей боли, выяснилось, что у нее уже четвертая стадия.

Их единственная дочь, Мисако, которая вышла замуж и жила в Киото, тут же прилетела на помощь и взяла все на себя, включая лечение с использованием сильнодействующих лекарств.

Она вела себя так, словно Яити вообще не существовало. Совершенно не обращала внимания на его мнение, а стоило ему хоть как-то начать возражать, категорически заявляла: «Ты ничего в этом не понимаешь».

Он не был хорошим мужем и хорошим отцом. Или гонялся по горам за дичью, или где-то выпивал.

Вот такая была жизнь.

«Я хочу домой, — постоянно твердила Хацуэ, оказавшись в больнице. — Хочу домой. Хочу увидеть Масакадо. Отварить сладкий картофель с нашего поля, пить чай и сидеть на солнышке на веранде. Вот все, чего мне хочется».

Однако рак пожирал Хацуэ, она лишилась возможности двигаться, как ей хотелось, и сильно страдала от побочных действий противораковых препаратов.

Борьба с болезнью продолжалась почти год, жена страшно исхудала, но спасти ее не смогли. Она так и не вернулась домой и не увидела Масакадо.

Невозможно забыть слова, сказанные Хацуэ перед смертью, взгляд, которым она смотрела на Яити.

«Я хотела умереть дома».

Вот что она сказала. А глаза ее спрашивали: «Почему ты не помешал Мисако?»

Ну почему он хотя бы в самом конце не повел себя как настоящий муж?

В глазах Хацуэ были отчаяние и тоска. Яити не раз видел их, когда она была здорова. И когда она умирала, увидел то же самое.

Он причинил Хацуэ столько страданий.

При этой мысли ему стало бесконечно жаль ее.

Узнав, что он, как и Хацуэ, болен раком, Яити тут же все для себя решил.

Никакого лечения.

Он останется дома и дома умрет, как того хотела жена. Будет следить за полем, за которым всю жизнь ухаживала Хацуэ. До последнего своего часа, до самой смерти. Наверное, Хацуэ хотела бы этого.

Но даже если он и расскажет Мисако о своей болезни, такого, как с Хацуэ, не повторится.

Можно легко предположить, что скажет ему дочь. «Поступай как знаешь, отец».

Ни Хацуэ, ни Мисако не простили Яити.

Его могли простить только собаки.

Забрав свой рецепт и расплатившись, Яити покинул больницу. Направляясь к парковке, издалека увидел устроившегося на пассажирском сиденье грузовичка Норицунэ.

Взгляд его был устремлен на юго-запад. Пес сидел неподвижно. Посторонний мог бы принять его за изваяние.

Яити подошел ближе, и Норицунэ повернул голову. Уголки пасти приподнялись — он улыбался по-собачьи. Наверное, и хвостом вилял, хотя Яити не мог этого видеть.

— Заждался? Поехали домой.

Яити сел за руль и погладил Норицунэ по спине.