Мальчик из Джорджии

Он добрался до ската крыши и стал карабкаться на нее. До верху оставалось проползти столько же, сколько он уже прополз. Он тихонько лез по скату и, наконец, зацепился пальцами за главный гребень. Тут ему сразу стало легче. Он перекинул ногу и сел верхом на гребень, что было силы цепляясь пальцами за дранку.

Козы, спасаясь от Хэнсома, перешли на дальний конец крыши. Ему надо было проползти по всему гребню, заставить коз повернуть назад, на кухонную крышу, чтобы оттуда они соскочили на навес над крыльцом, потом на дровяной сарай и, наконец, на поленницу.

Хэнсом уже проделал полдороги, как вдруг большой козел сам решил спуститься вниз. Козел двинулся первый, за ним козы, а козлята — в хвосте. Хэнсом сразу их приметил — и в первую очередь козла, потому что тот пригнул голову, и рога у него торчали вверх, словно громоотводы.

 —  Постой минутку,— завопил Хэнсом большому козлу.— Стой, где стоишь. Тебе говорят!

Козел все приближался. Подойдя к Хэнсому футов на пять, он замер на месте, пожевал губами и уставился Хэнсому прямо в глаза.

Пока Хэнсом и козел смотрели друг на друга, мама выбежала во двор узнать, согнал ли Хэнсом коз с крыши.

Вдруг козел сделал выпад и ринулся на Хэнсома, низко пригнув   голову и брыкнув копытами. Хэнсом вовремя это заметил, но беда была в том, что ему некуда было деваться и оставалось только растянуться плашмя на животе. ХЭНСОМ крепко вцепился пальцами в дранку и  уперся ногами изо всех сил.

— Берегись, Хэнсом! — закричал папа, увидев, что делается на  крыше.

Папа вскочил и замахал на козла руками. Но это не помогло, и козел со всего размаха стукнул Хэнсома лбом. Сразу даже нельзя было сказать, как дело обернется дальше, потому что, после того как козел боднул Хэнсома, оба они замерли на месте.

— Держись, Хэнсом! —  кричал ему папа.

А потом мы увидели, как Хэнсом съезжает по скату крыши спиной к нам. Так он съехал до половины крыши, а потом покатился кубарем. Не успели мы и глазом моргнуть, как он сорвался с крыши и полетел вниз. Мы все подумали, куда же Хэнсом упадет? Двор у нас был песчаный и твердо утрамбованный, и с той стороны, куда он падал, поленницы не было. Прежде чем мы успели все это сообразить, Хэнсом мелькнул в воздухе, прошиб крышку колодца, словно пуля, и исчез.

— Боже милостивый, —  простонала мама,— Хэнсом погиб.

Она пошатнулась и упала замертво. Папа хотел приподнять ее, немножко приподнял, но сейчас же бросил и побежал к  колодцу — поглядеть, что сталось с Хэнсомом. Все произошло так быстро, что раздумывать было некогда. Доски, прикрывавшие колодец, провалились вниз, словно на них большой камень обрушился.

Мы с папой бросились через двор к колодцу. Заглянув вниз, мы сначала ровно ничего не увидели. Там было черным-черно. Папа окликнул Хэнсома, и эхо отпрыгнуло, как резиновый мячик, и совсем оглушило нас.

 — Где ты, Хэнсом? — еще раз крикнул папа.— Отзовись!

Мама поднялась и, шатаясь, подошла к нам. Она не сразу пришла в себя и покачивалась, как мистер Энди Хауард в субботу вечером. У нее, должно быть, еще кружилась голова.

 — Бедный Хэнсом Браун! — сказала мама, хватаясь за сруб колодца,  чтобы не упасть.— Бедный Хэнсом Браун! Такого негра у нас еще никогда не было. Бедный наш Хэнсом!

Папа второпях раскручивал ворот. Он хотел поскорее опустить вниз ведро.

 — Помолчи, Марта,— сказал он сквозь зубы, —  Не видишь разве, что я тороплюсь поскорее опустить ведро.

—  Глупенький наш Хэнсом Браун! — говорила мама, утирая слезы и не обращая  внимания на папу.

— И зачем я его так бранила, когда он был жив! Такого негра у нас еще никогда не было. Бедненький наш Хэнсом!

 — Замолчи, Марта! — прикрикнул на нее папа —  Не видишь разве, как я тороплюсь.

К этому времени мама пришла в себя и могла стоять, ни за что не держась. Она нагнулась над срубом и заглянула вниз.

 — Ты тут, Хэнсом?—  крикнул папа в колодец.

Ответа долго не было. Все мы  нагнулись над колодцем, вглядываясь в темноту. Сперва ничего не было видно, но потом внизу заблестели две яркие точки. Казалось, что они где-то очень далеко. Они становились все ярче, словно два кошачьих глаза темной ночью, когда на них попадет свет от фонаря.

— Ну, как ты там, дышишь, Хэнсом? — закричал ему папа.

        — Дышать-то я дышу хорошо, мистер Моррис, — сказал Хэнсом. —  А вот поджилки у меня болят ужасно,

        — Ерунда, сказал папа.— Ничего твоим поджилкам не сделается. Видишь ты там что-нибудь?

       — Ничего не вижу, — сказал Хэнсом.— Я куда-то провалился и ослеп, как летучая мышь. Совсем ничего не вижу.

       — Это потому, что ты на дне колодца. Мудрено там что-нибудь разглядеть.

       — Так вот я где! — сказал Хэнсом.— Боже мой, мистер Моррис. Так вот почему вокруг меня столько воды! А я уж думал, что попал прямо в ад. Я уж думал, что меня прямо туда занесло. А когда же вы меня отсюда вытащите, мистер Моррис?

       — Лови ведро и держись за него крепче. Сейчас я тебя вытащу,—  ответил папа.

Хэнсом поймал ведро и дергал веревку до тех пор, пока папа не нагнулся над срубом.

       — Мистер Моррис, а мистер Моррис? — сказал Хэнсом.

       —Ну, чего тебе еще?