Мальчик из Джорджии

 — Вильям! — крикнула она. — Ступай в комнаты и сиди там, пока я не вернусь. Мама тебе приказывает, Вильям! Слышишь, Вильям?

 — Слышу, ма,— ответил я, пятясь к двери.

Она быстро вышла со двора и зашагала вверх по улице к дому миссис Везерби, которая жила почти в миле от нас.

Я спрятался на заднем крыльце и стоял там до тех пор, пока мама не перешла улицу на перекрестке, а потом обогнул дом и бросился напрямик к реке, через пустырь  мистера Джо Хэмонда. Я знал путь к дому миссис Везерби, потому что мы с Хэнсомом Брауном ходили так на охоту за кроликами. Хэнсом говорил, что к каждому месту надо уметь пройти напрямик — это иной раз вот как пригодится. И я обрадовался, когда вспомнил про этот путь к  дому миссис Везерби, потому что, если б я шел позади мамы, она бы меня увидела.

Я всю дорогу бежал, держась поближе к ивняку вдоль речки, как мы всегда делали с Хэнсомом на охоте за кроликами. Потом, когда впереди показался дом миссис Везерби, я остановился и стал высматривать папу.  Но его нигде не было видно. Ни его, ни самой миссис Везерби.

 Тогда я перешел речку вброд и побежал переулком, держась поближе к изгороди, сплошь увитой жимолостью.

Добежать до садика миссис Везерби было недолго, и, выглянув из-за углового столба, я сразу увидел у садовой калитки нашу Иду. Ида стояла там как миленькая и отмахивалась хвостом от мух. Она, наверно, сразу же меня узнала, потому что уши у нее вытянулись в струнку и так и застыли,

Я пустился ползком вдоль садовой ограды, поглядывая на задний двор миссис Везерби, и вдруг увидел маму. Она вприпрыжку неслась по полю, перескакивая через ряды хлопчатника.

И тут до меня донеслось громкое хихиканье. Я повернул голову и, даже не вставая с колен, увидел миссис Везерби и своего старика. Миссис Везерби была сама не своя и заливалась точь-в-точь как девчонки в школе, когда у них заведется какой-нибудь секрет. Сначала мне были видны только ее голые ноги, которыми она что есть мочи дрыгала, свесив их с крыльца. Потом я увидел и своего старика — он стоял рядом с крыльцом и щекотал миссис Везерби куриным перышком. Она врастяжку лежит на крыльце, а он стоит рядом и знай щекочет ей босые ступни куриным перышком. Миссис Везерби взвизгнет погромче, и мой старик так и подскакивает на месте. Ее туфли и чулки валялись тут же на крыльце.

Миссис Везерби была не такая старая, как другие замужние женщины|, потому что весной, перед самой своей свадьбой, она еще ходила в городскую школу, а соломенной вдовой стала всего три-четыре месяца назад. Она извивалась всем телом, лежа на спине, дрыгала ногами и так визжала и хихикала, будто того и гляди помрет, если мой старик не перестанет щекотать ей ноги куриным перышком. Время от времени она вскрикивала во весь голос, и тут-то самая потеха и начиналась, потому что, заслышав ее визг, мой старик подпрыгивал на месте, точно кенгуру,

Я так засмотрелся на миссис Везерби и на своего старика, что забыл про маму, вдруг взглянул во двор, а она совсем близко. Она шагала прямо к крыльцу.

Дальше все пошло так быстро, что и уследить за ними не было никакой возможности. Перво-наперво мама вцепилась моему старику в волосы, рванула его на себя и сбила с ног. Потом ухватила миссис Везерби за голую ногу и что есть силы укусила за ступню. Миссис Везерби так взвыла, что, наверно, во всей Сикаморе было слышно.

Она села на крыльце, а мама накинулась на нее и ухватила за ворот. Платье разорвалось сверху донизу, будто отставшие обои отвалились от стены. Миссис Везерби увидела это и взвыла еще громче.

Тут мама опять накинулась на моего старика. Он сидел на земле и с перепугу боялся шевельнуться.

— Это что еще за новости, Моррис Страуп? — крикнула мама.

— Да бог с тобой, Марта! Я хотел доброе дело сделать, помочь бедной вдове, — сказал папа, глядя на маму так, как он всегда глядел, когда боялся ее. — У бедной вдовы овощи совсем заглохли. Вот я и решил: дай-ка, думаю, пройдусь плугом по ее огороду, и привел сюда нашу Иду.

Мама круто повернулась и снова бросилась на миссис Везерби. На этот раз единственное, за что она могла ухватить ее, были волосы.

— Так, так, Моррис Страуп! — сказала мама, поворачивая голову и глядя вниз, на моего старика, — Если пощекотать соломенной вдове ноги куриным пером, от этого овощи куда лучше будут расти.

— Да что ты, Марта! — сказал он, отъезжая от мамы подальше. — У меня этого и на уме не было. Просто я увидел, что у бедной вдовы весь огород зарос сорняком, и решил сделать доброе дело.

 — Молчать, Моррис Страуп! — крикнула мама.— Не хватает еще, чтобы вы всю вину на Иду свалили!

 — Да что ты, Марта! — сказал мой старик, отъезжая от нее все дальше и дальше. — Зачем же так все поворачивать? Ведь она бедная вдова.

—  Это уж мое дело, как поворачивать! — сказала мама, притопнув ногой. — Я хожу собираю молочай, чтобы не умереть с голоду, а он разъезжает повсюду на своем осле и огороды плугом перепахивает у разных соломенных вдовушек. Да еще  голые ноги им щекочет куриными перьями! Хорош, нечего сказать!