Мальчик, который упал на Землю

Только на нервный срыв не оставалось времени. Мерлина я на пять дней в неделю сдала в местный детсад, а сама вернулась работать на полную ставку. Одиночное материнство означало мое прибытие на работу в 8.55 и отбытие в 15:30 (уволить меня не могли, поскольку это и был договорной минимум), однако мои коллеги оценивали мою работу как «довольно паршивую». Увлеченные педагоги ведут актерские занятия или шахматный клуб во внеклассные часы и подают затем на повышенную квалификацию; с моим стажем я уже могла бы на это претендовать. Да, я заинтересованная в карьере женщина, сообщала я всем и каждому, но мой совет современным молодым женщинам таков: инвестируйте по старинке и получайте в наследство побольше гостиниц. Я забросила мысль писать роман. Для чего? Я и так живу в романе.

Дома я начала совершенствоваться в ремесле «сделай сам». Ну... в общем, успешно, если не считать импровизированной «химии» на голове после необъяснимого короткого замыкания. Я научилась делать всю работу по дому вдвое быстрее. Среди прочего освоила атлетический трюк по смене простыни, пододеяльника и проветриванию матраса, и все это – не разбудив Мерлина. Великомученическое домохозяйствование занимало почти все мои дни. Я стала звать себя Святой Люси Лэмбетской. Практически заняла очередь на примерку нимба.

Жизнь с Мерлином за вычетом Джереми превратилась в клей. Продираться сквозь нее требовало усилий – как плыть под водой против течения. Второй по популярности среди меня опыт материнства – разговоры с садовскими воспитателями Мерлина о его успехах в учебе (первый – постоянно втыкаться в пылесос большим пальцем на ноге, до полного некроза). В стремительной последовательности Мерлина отчислили из трех садиков – Монтессори, «Уверенного старта» и «Крохотули». Когда бы ни звонил телефон, я закаляла себя для прослушивания одной и той же фразы очередного воспитателя Мерлина – всего пяти слов: «Вы не могли бы заскочить?» Когда бы меня ни призывали в директорскую детсада, печаль тяжелее зимней шубы ложилась мне на плечи. Выяснялось, что воспитатели Мерлина требовали жалованья за несение службы, приравненной к боевой. Казалось, педагоги по всей стране выбрали моего сына Самым Нежелательным Ребенком в Классе.

И мне понятно было почему. Настроения Мерлина мотало, как маятник, из света во тьму, от восторга до отчаяния. Он смотрел перед собой с безмолвной сосредоточенностью, будто слушал пульс Вселенной. Часами мог пялиться в пространство, словно ждал, что ветер выложит ему свои секреты. А потом лазутчиком подкрадывалась тревога – и тут же сходила лавина ярости, без всякой очевидной причины. Куда же я задевала инструкцию пользователя? Может, там объясняется, почему одежда вдруг начинает его жечь. Каждое утро, пока я пыталась одеть его, он брыкался и лягался, как лошадь, которая норовит сбежать из-под сбруи, и я выходила из схватки избитой и всклокоченной.

И да – мать ребенка-аутиста узнает много нового о мире; например, что не только у кошки девять жизней. Морские свинки, золотые рыбки, кролики... даже ручные гекконы куда живучее, чем кажется. (Правда, если положить их в блендер без крышки, кухня немедленно станет выглядеть по-новому и дизайн можно будет смело назвать «ар-гекко».)

Скоро начинаешь понимать, что смущение для тебя имеет тот же смысл, как расческа – для лысого. И нет никакого выхода. У тебя не только есть ребенок, у тебя всегда будет ребенок. В смысле, твой ребенок никогда не станет мужчиной, он станет великанским ребенком. С психологической пуповиной, приделанной к твоей жизни.

Вулканические истерики Мерлина превращали его в Лану Тернер, Макэнро и Бетти Дэвис[18], закатанных в один веселый рулон. Ликвидировав последствия очередной внутренней аварии баюканьем и утешением, умаслив его тревоги всякими «ты-моя-умницами», я превращалась в заветренный лист латука. Лист латука, которому грозил арест за насилие над ребенком, ведь никакого иного вывода наши соседи из тарарама в нашем доме сделать бы не могли.

Свободное время я посвящала милым невинным увлечениям вроде закупки подарков воспитательницам и соседям, чтобы как-то сгладить впечатление от Мерлинова поведения, по временам – свирепого и жестокого. Для разнообразия иногда предпринимала прогулки по двору – подобрать многочисленные вещи, выкинутые Мерлином из окна. Еще мои досуги скрашивало наблюдение за тем, как улетучивались с качелей дети, когда рядом оказывался Мерлин. Песочница с его участием в мгновение ока становилась зыбучей. Рассерженные родители, с которыми от порицания меня делалась мигрень, слушали меня вполуха и удалялись с площадки – из опасений, что эта штука заразна, как СПИД, – а я оставалась в парализующей тишине. Остаток беззаботных минут личного времени я выслушивала хозяев разнообразных лавок, сообщавших мне, что мой сын – «избалованный негодник» и ему к ним больше ходу нет, а решительность их нотаций пресекала всякие попытки дальнейших объяснений. Если б только существовал учебник для общественно-прокаженных.