Мальчик, который упал на Землю

– Мужчин нужно принуждать к подписанию брачного соглашения об эмоциях. Молодоженов обычно беспокоят финансы, а что же чувства?.. Чувства – вот долгосрочный вклад женщины. Все могло бы получиться как надо, если бы ты заставила меня подписать такой контракт: Я обещаю стараться тебя веселить. Я обещаю смеяться над твоими шутками... Я обещаю говорить тебе обо всем, что я в тебе люблю, каждый день, начиная с твоего чудесного смеха... Я обещаю никогда не оставлять тебя в час нужды... Я обещаю быть хорошим отцом.

Лицо мне свело от изумления. Я закатила глаза практически до кромки волос.

– И ты думаешь, я во все это поверю? Что после всех этих лет ты вдруг изменился?

У Джереми лоб сморщился, как корка на остывающем крем-брюле.

– Я правда изменился. У меня в голове не укладывается, что я натворил с тобой. Мне нужно было увидеться с тобой и рассказать тебе, что я чувствую.

– И что ты чувствуешь? Ты не умеешь чувствовать, Джереми. Нечто ближайшее к чувству ты испытываешь, когда говоришь: «Это доставило удовольствие ста процентам нашей фокус-группы».

– Это все прежний Джереми! Я отдаю себе отчет, что несколько припозднился с осознанием, но я понял, что карьера и работа – еще не все.

– И это говорит человек, который известен своими оргазмическими криками: «О боже! Доу упал на два процента! Да! Да!! Да!!!»

– Действительно, я был таким. Признаю. Но теперь я уверен, что друзья и семья важнее всего остального.

– Отлично! Это надо отметить. Давай пригласим всех твоих друзей... закажу столик на одного, ага?

– У меня отец умер, – сказал вдруг Джереми. Голос у него загустел от подавленного чувства.

– О, – только и могла я сказать, и ветер мгновенно утих в моих саркастических парусах. – Соболезную.

Джереми отбросил букет и осел на кирпичный заборчик, отделяющий мою раздолбанную террасу от сияющих свежеотремонтированных георгианских хором по соседству.

– Я любил отца, Лу. Но часть вины за разлад нашего брака я все же возлагаю на родителей. Если бы они выказывали мне любовь и нежность, как должны были, если бы научили меня общаться, я бы никогда тебя не бросил. Но мои родители всегда предпочитали собственному сыну собак, – сказал он с горечью. – Собак держали в доме, а меня отправили в псарню экстра-класса под названием «Итон». Когда Мерлину поставили диагноз, мне попросту не хватило эмоциональной зрелости. А теперь уж поздно говорить отцу о том, что я чувствую. – Он безутешно повесил голову. – Но я потолковал с матерью. Она тоже отчаянно сожалеет. Она очень хочет видеться с вами, безумно. И я.

Он посмотрел на меня с такой искренней мольбой, что я мгновенно сдала позиции и уселась рядом с ним на раздолбанный заборчик.

– Я просто вплыл в отцовство, без руля и без ветрил. А потом испугался, нырнул за борт и как бешеный поплыл к берегу. И все эти годы жил, как потерпевший кораблекрушение. – Он уткнулся лицом в ладони.

Я так хотела ему верить, но развод чернел между нами, как огромный синяк. «Условия развода будут справедливыми и равными. Нагибайся» – вот довольно точный итог произошедшего. Поэтому дружеских объятий я не раскрыла, но зато вяло поаплодировала:

– Очень трогательно, Джереми. Прямо викторианский роман. Кстати, даже если отец включил тебя в завещание, вывозить имущество прямо с похорон как-то неприлично, имей в виду.

Джереми вглядывался в меня покрасневшими глазами.

– Господи. Ты и впрямь обо мне такого ничтожного мнения? Ну да, и кто тебя упрекнет? – Он уныло вздохнул. – Я повел себя низко. Мама рассказала мне о Мерлине, о его проблемах. Он не виноват, что не умеет правильно эмоционально реагировать. Я много читал об Аспергере. Его когнитивная эмпатия – способность понимать, что чувствуют другие, – недоразвита, я знаю, но эксперты говорят, что это...

Я вскинула руку:

– Можно оставить заявку на прерывание твоего монолога, Джереми? Хочу предупредить, что через пару минут попрошу слова, и слова будут такие: мне насрать, что ты думаешь.

Но Джереми все равно продолжил:

– Но несомненно, что Мерлин унаследовал болезнь по моей линии. Наверняка. Среди Бофоров распространена эмоциональная слепота. Взять моего отца. Ты знаешь, что он ни разу за всю жизнь не сказал, что любит меня? – Джереми тоскливо застонал. – Может, у него тоже был Аспергер, просто неустановленный? Кто знает? Но вот с такой отцовской фигурой перед носом ничего удивительного, что из меня самого получился никудышный отец. И вот поэтому я вернулся. От поддержки в семье и от профессиональной помощи Мерлину будет огромная польза, и я в состоянии все это оплатить. И, что важнее всего, у него будет отцовская любовь. По меньшей мере.