Мальчик Одуванчик и три ключика

— Как я добрался до Луны? — переспросил Мяч. — Нет ничего проще. Откатился на край площадки, разбежался и стукнул Милку. Она приобрела вторую космическую скорость, и мы очутились в межпланетном пространстве. Полёт протекал благополучно, но однообразно. К сожалению, Милка всё время мяукала от страха, и я должен был успокаивать её, вместо того чтобы проводить научные наблюдения…

— Любопытно, — перебил Борис. — Правда, книжки утверждают, будто для того, чтобы мяукать, нужно дышать, а для дыхания необходим воздух, но раз Милка мяукала в безвоздушном пространстве… Всё это, выходит, чепуха?..

— Обычно в книжках чепухи не пишут, — возразил Мяч и задумался. — Ну конечно же! — радостно воскликнул он через секунду. — Безвоздушное пространство… было кругом. А во мне ведь всегда воздух! Я расшнуровался, сунул трубку от камеры Милке — дыши! Снова спас жизнь глупому и неблагодарному созданию… Не хотелось занимать время пустяками. Всем и так известно, что я более храбр, чем кругл, и более изобретателен, чем храбр, и более скромен, чем…

— Вали лучше о путешествии, — перебил Борис. — Понравилась тебе Луна?

— Как сказать… То есть, разумеется, понравилась. Мы встретились с ней, как родные, — объятья, слёзы радости, бесконечные расспросы… Да и как могло быть иначе, ведь Луна — это большой футбольный мяч, мой троюродный брат!..

— Да ну! — воскликнули одновременно я и Борис. — Неужели действительно так?

— Так, и только так, — отрезал Мяч. — Между прочим, гораздо правильнее было бы называть Луну — Лун. И попала она на небо при любопытных обстоятельствах. Играли «Спартак» с «Динамо». Нетто отпасовал Хусайнову. Хусаинов послал мяч в девятку, но Лёва Яшин был на месте и отбил мяч с такой силой, что тот вылетел за пределы земной атмосферы. Остальное, как говорится, дело техники… Обычный мяч — раз в месяц его накачивают, и он становится круглым, а потом он постепенно выпускает воздух и в конце концов делается невидимым. Признаться, мы даже всплакнули с Луной, когда пришлось расставаться. Но я объяснил ей, что не могу бросить свою команду в трудную минуту. И она согласилась, что бросать команду было бы не по-спортивному.

— Ты так и спрыгнул на поле прямо с Луны? — поинтересовался я.

— Подумай сам, откуда ещё я мог спрыгнуть, если до того был на Луне? — ответил Мяч.

Сестра окликнула меня. Догоняя Мяч и Бориса, я невольно услышал следующий тихий разговор:

— Мне бы не хотелось, чтобы ты болтал невесть что, — сказал Борис.

— Но, помнится, раньше ты и сам… — Мяч деликатно не закончил фразы.

— Раньше было одно, а теперь другое. Ребята будут говорить, что это я тебя научил. Знаешь, с кем поведёшься…

— Замётано! — торжественно пообещал Мяч. — Во имя дружбы я готов на всё. Молчание — золото. Уста мои отныне будут запечатаны!..

— Зачем же так сразу — «запечатаны».. — неуверенно возразил Борис. — Рассказывать можно. Даже немного присочинить можно. Но не так…

— Ты мне друг, и я всё сделаю для тебя! — С этими словами Мяч скатился с рук Бориса и, подпрыгивая рядом, скрылся в подъезде.

Вот и конец повести. Что ещё?

Если когда-нибудь Мяч снова разговорится и расскажет другие свои приключения, может быть, я запишу их и, проверив все факты, напечатаю его рассказ.

А пока — огурецио, дорогие ребята, и арррбузио и бананико ананасико, что означает… Впрочем, вы теперь и сами отлично знаете, что всё это означает.