Мальчик по имени Хоуп

Через час я обнаруживаю, что лежу под одеялом. Понятия не имею, какие шаги я предпринял, чтобы тут оказаться. Фосфоресцирующие звезды освещают потолок – пять остроконечных маяков счастья. Мне больно на них смотреть, и я закрываю глаза. Когда мама пришла домой с работы, она прокричала нам на второй этаж, что принесла немного просроченного печенья, которое уже нельзя продавать. И даже тогда я не вышел из комнаты. Этой ночью мне опять снится Пэрэдайс-Пэрэйд. Это тот же самый сон: я стою под папиным деревом. На этот раз медаль святого Гавриила стала луной, а опадающие листья – рубинами. Поначалу я ловлю их, но они разбиваются и рассыпаются вокруг, как лепестки кроваво-красной розы. Они одеялом покрывают землю, а потом продолжают падать, пока не доходят мне до колен и выше, до пояса. Я оступаюсь и падаю в алую реку; на поверхности остаются лишь мои пальцы. Когда появляется рука, мое сердце наполняется надеждой. Кто-то хватает мои пальцы и тащит меня наверх. Я просыпаюсь с мыслями о папе.

– Вот и чудище явилось, – говорит Грейс, запихивая в рот тост. – Ну и видок у тебя.

Мама вскидывает глаза, но быстро отводит взгляд. Ее пальцы обвиваются вокруг чашки со свежезаваренным чаем. Она не спеша его прихлебывает:

– Что, тоже нездоровится?

Я пожимаю плечами и сажусь за стол.

– Я, наверное, съела что-то не то, – говорит мама. Небольшой вулкан ширится у нее в груди, и она прикладывает кулак ко рту. Воздушный вулкан извергается. – Ой, извините.

Я сыплю остатки шоколадных хлопьев в миску и мысленно вычеркиваю из списка. Святой Гавриил ни в жизнь не раздобудет мне бассейн с этими крошками.

– Слишком много печенья, – вздыхает мама. – Знала же, что не надо съедать всю пачку.

Лицо у мамы цвета дельфиньих плавников. Если приложить мой серый школьный джемпер, то вы ни за что не догадаетесь, где заканчивается джемпер и начинается мамина кожа. Мама болеет так редко, что я удивляюсь, когда она говорит, что ей надо полежать перед сменой в супермаркете. Я спрашиваю, чем ей помочь; мама улыбается и говорит, чтобы я заглянул в ее сумочку. Там где-то были таблетки от желудка. Не против ли я принести ей одну и стакан воды, чтобы запить?

– О, мистер Подлиза с Подлизьей улицы из города Подлизовска, – комментирует Грейс, как только мама исчезает на втором этаже.

Да она просто завидует, что ей первой не пришло в голову спросить, чем помочь. Теперь я стал золотым ребенком.

Я показываю язык, а Грейс скрежещет:

– Фу, блевотина шоколадная.

Мамина розовая сумка в блестках аккуратно приткнулась под вешалкой с куртками. Я расстегиваю молнию и заглядываю внутрь. Это как обнаружить одну из загадок мироздания. Я похож сейчас на того чувака, который первым наткнулся на гробницу Тутанхамона[11]. Что же я тут обнаружу? Может, сокровища? На первый взгляд ничего примечательного: ни радиоуправляемого вертолета, ни фингерборда, ни, разумеется, карамельного ассорти. На самом дне лежит аккуратно сложенная страница. Это рекламный опросник, вырванный из журнала о здоровье; его выпускает наша местная больница, «Роял Принцесс Юниверсити Хотел». Я знаю, что плохо читать то, что тебе не предназначено, но так уж вышло. В нашем доме есть место лишь для одного святого, и оно уже занято святым Гавриилом. Итак, первый вопрос.

Ваши груди:

а) задорно торчат;

б) в них прощупываются бугорки;

в) болят, чувствуется покалывание.

«Покалывание». Это что-то про ежей? Насколько я знаю, мама в лифчике ежей не носит. Но она обвела и б), и в), и меня это разозлило. Второй вопрос вообще какой-то бессмысленный.

2. Кровяные выделения:

а) обильные;

б) никакой крови;

в) мазня.

На сей раз мама обвела б), и это единственный вариант, от которого меня не тошнит. Третий вопрос приводит меня в совершенное замешательство. Если бы он был написан на французском, я бы понял не больше и не меньше.

3. Опишите свои симптомы:

а) изжога, болезненность, неудобство;

б) перепады настроения, утомляемость, частые позывы в туалет;