Мальчик по соседству (СИ)

Моя мать угрюмо молчала. Мне даже показалось, она готова вот-вот начать лить злые и капризные слезы, не желая смириться с тем, что она может быть не права.

– Ну же, Мадлен, просто признайся, что с тебя хватит, и что ты не смогла – тебя никто за это не будет казнить. Просто отпусти его и начни заново.

Это было самым большим искушением для нее – великим избавлением, о котором она, вероятно, денно и нощно мечтала, пребывая в постоянной неспособности удовлетворить свои истинные желания.

Кто еще и когда предложит ей оставить меня так, чтобы это не выглядело детоубийством? Пожалуй, еще некоторое время спустя, не появись в моей жизни Стелла, Мадлен решилась бы и на это в моменты безумного отчаяния…

Но провидение решило иначе. Я умолял мать в последний раз сделать хоть что-то хорошее для меня. Мне вдруг показалось, что она из принципа и прежней ненависти готова душить себя моим присутствием, но не дать мне возможности почувствовать себя человеком.

Однако Мадлен вдруг разрыдалась – громко и горько; так, как обычно лил слезы я, запертый у себя в мансарде после очередного унижения.

– Да будьте вы прокляты! – выла она, уже не скрывая некрасиво исказившей ее лицо страдальческой гримасы. – Вы все! Вы никогда не поймете меня!

– Ты права, – спокойно и даже как-то ласково отзывалась артистка, – никто никогда тебя не поймет. И даже я не пойму… но будь сильной, Мадлен, будь выше этого.

– Я пыталась, я пыталась!

Ее бессвязное бормотание вдруг стало немного тише и глуше, и я только потом понял, что Стелла обняла мою мать за плечи, позволяя уткнуться лбом себе в ключицу.

– Я знаю… просто смирись, что эта ноша не по тебе. Ты начнешь все сначала – вот увидишь, у тебя все получится. Ты выйдешь замуж, у тебя будут другие дети – ты молодая и такая красивая! Слышишь, – женщина в черном платье заглянула в осунувшееся, но все еще привлекательное лицо моей матери, приподнимая за подбородок и проводя пальцем по приоткрытым губам.

Мне вдруг почудилось в этом жесте что-то любовное, но я тут же одернул себя – это игра ассоциаций, не более того.

Мадлен растерянно хлопала ресницами, даже не пытаясь отстраниться. Мгновение спустя Стелла уже убрала руку, и теперь нельзя было сказать, что означал тот жест, будто его и не было вовсе.

Мне было достаточно услышанного; я застал то, что волновало меня больше всего. Ощущая, как пружинят коленки от моих торопливых шагов, я побежал обратно к дому, находящемуся за стеной плюща поверх резной чугунной ограды, нисколько не жалея, что более никогда не переступлю порог этого дома и сада.

Прежняя глава жизни несчастного Эрика закрыта – начинается новая (я верил – более счастливая), я уже перевернул страницу.

========== 17 ==========

Меня даже не интересовало, уехала ли Мадлен из нашего поселка – настолько полноценно я погрузился в другую реальность.

Мне выделили комнату на втором этаже, по планировке напоминавшую комнату Виктора, находившуюся правее. Мне было нужно совсем немного личных вещей – я чувствовал себя прекрасно и комфортно; конечно, пару ночей я продолжал по привычке беспокойно просыпаться, неверящим взором оглядывая новую обстановку и убеждаясь, что мой сон наяву не развеялся, но, в целом, я еще никогда не был так доволен.

Я не мог называть Стеллу мамой – почему-то не мог, – пусть и испытывал целую гамму чувств от детской привязанности до более глубокой и насыщенной нежности. Обращаясь к ней по имени и на «ты», я быстро освоился, пускай и продолжал бросать на женщину жадные взгляды каждый раз, когда она оказывалась рядом.

Это было не так часто, как я хотел – все больше времени я проводил с Виктором, – но я был удовлетворен и этим.

Дни пролетали за днями, и уже ближе к концу октября Стелла начала подготовку ко дню рождения сына. Боясь выставить себя невеждой, я аккуратно выспрашивал у Виктора, как по обыкновению проходит его праздник, и, в целом, все было довольно просто: подарки, праздничный стол, поездка куда-нибудь, если была такая возможность (и желание) и, естественно, гости.

Как пояснил мальчишка, до переезда сюда так таковых друзей у него не было, и впервые он будет в компании ровесников: меня и Лео; обычно же к ним наведывались мамины друзья.

Я мысленно отметил из тех, кого он перечислил, двух музыкантов (виолончелиста и гитариста) и давнего приятеля, пожилого сэра, рыцаря английской королевы, который сейчас обитал в Лондоне.

Будут ли они в этом году на празднике, Виктор не знал; он вообще, как мне показалось, реагировал вполне равнодушно на перспективу ажиотажа, а я почему-то волновался.

Наверное, меня тяготили неприятные воспоминания; я надеялся, что теперь, когда у меня есть нормальная семья, я наконец-то постигну премудрости совместных посиделок и радостного общения.

А еще я понял, что должен что-то подарить Виктору – ведь виновнику торжества принято дарить подарки от каждого, кто находится в его окружении.

Я, не придумав ничего лучше прямого вопроса, поинтересовался, что сын артистки хочет на день рождения.

Он внимательно на меня посмотрел и сказал, что хочет маску.