Мальчик по соседству (СИ)

Днем мои монстры исчезали, а страхи сами собой рассеивались; ночью же все повторялось, и я даже не мог порой пошевелиться или закричать, чтобы не выдать своего состояния.

Один раз Стелла, тревожась за меня, зашла ко мне в комнату, но я очень деликатно спровадил ее спустя пару минут – пребывая под впечатлением сна, я был нервный, злой и не очень адекватный. Она прекрасно понимала, что моя грубость не имеет никакого отношения ни к ней, ни к неуместному недовольству – просто я был испуган больше, чем мог перенести в тот момент.

Лео забежал на полчаса (по-видимому, у него были другие планы) и занес от мадам Энн-Мари бутылку вина для матери Виктора, перевязанную алым бантом. Артистка смеялась и говорила, чтобы мадам Рот приходила к ней в гости, но Лео, вероятно, предполагая такую реакцию, уже имел ответ: его мама обязательно придет, но не сегодня.

Впрочем, я был рад, что ни футболиста, ни кого-то еще в нашем доме в Рождество не будет. Я заранее опасался визита друга их семьи – сэра Ли, о котором так воодушевленно порой рассказывал Виктор, – но судьба была ко мне милостива.

– Мама, ты будешь с нами играть? – вопрошал мальчишка, когда артистка приближалась от крыльца к нам, валяющимся в снегу уже около четверти часа, а то и больше. – Ты же помнишь, я в прошлом году тебя обыграл!

Стелла улыбалась, но сосредоточенное выражение на ее красивом лице никуда не исчезло.

– Как и в позапрошлом, и двумя годами ранее, – пояснила она, а потом, приблизившись, склонилась над сыном, продолжавшим лежать в сугробе. – Я же просила тебя подолгу не валяться – вы же можете простудиться!

И правда, потные и оживившиеся, мы не замечали коварства погодных условий – нам было нисколько не холодно, но я понимал – это ощущение обманчиво.

– Ну ма-ам, – заныл Виктор, протягивая руки к женщине, но в то же время уворачиваясь от попыток поднять его с земли. – Пока мне не надоело, я не хочу уходить.

Я уже встал на ноги, отряхивая снег с пальто, а мой компаньон по веселью продолжал капризно сопротивляться. В один момент резко потянув Стеллу на себя, он свалил ее на снег поверх своего тела, отчего женщина вскрикнула и тут же захохотала, удерживаемая цепкими руками хитрого упрямца.

– Ну что, доволен? – смеялась она, упираясь ладонями в землю по обе стороны его тушки. – А теперь можешь подняться.

Улыбка на лице мальчишки на секунду сменилась странным выражением, и зрачки, как и это часто бывало в последнее время, расширились. Он смотрел на мать не отрываясь, и длинные ресницы чуть дрожали от происходившей внутри него борьбы чувств.

Но Стелла уже ловко вскочила, не замечая его состояния, оставляя его лежать в одиночестве на снегу, по моему примеру отряхиваясь. С разочарованным вздохом Виктор повиновался ей, и теперь тоже приводил свою одежду в порядок.

Он, как я понял, еще не отошел от необъяснимого открытия (я истолковал его эмоции именно так), и был готов покорно согласиться уже на все что угодно.

Вечером был праздничный ужин и, как это принято, обмен подарками. Мы с сыном артистки исполнили одно из совместных сочинений, рдея от последовавших слов похвалы и проявления восхищения со стороны Стеллы, а потом она попросила нас немного подождать, потому что ей надо было сходить наверх.

Переглянувшись – мы догадались, что за подарками, – я и Виктор терпеливо дожидались возвращения женщины.

Когда она вошла, мы оба не сдержали возгласа изумления. Она несла в руках маленького, плюшевого и мохнатого щенка, сонно шевелящегося в ее ласковых объятиях.

– Мама! – выдохнул Виктор, от растерянности не имея более никаких слов в арсенале, отчего щенок, реагируя на его голос, повернулся по направлению звука.

Стелла медленно подошла к нам, демонстрируя зверя во всей красе, и его бурая мордочка расплылась в собачьей улыбке приотрытой пасти. Это был щенок немецкой овчарки – с мощными персиковыми лапами и неровно стоящими ушами.

– Мама! – еще раз восторженно выпалил мальчик, хлопая серыми глазами, не понимая, куда ему смотреть – на женщину или на собаку.

– С Рождеством, милый, – улыбнулась она ему, а потом повернулась ко мне, продолжая улыбаться так, что тепло разливалось от внутренностей к кончикам пальцев. – С Рождеством, Эрик.

Вот это подарок! Я радовался, как дитя, ласково тормоша щенка по плюшевому загривку, когда он уже оказался в руках у Виктора, и мы вдвоем, как новоиспеченные родители, кудахтали над ним, позабыв обо всем. Щенок же в своей наивной привязанности к любому, кто находится рядом, уже лизал нам пальцы и носы, неуклюже пытаясь выбраться на волю, и мы усадили его на пол, усевшись по обе стороны от главного героя сегодняшнего вечера.

Удивительно, что я ни разу не услышал щенка за эти дни – он непременно должен был находиться в доме хотя бы сегодня… у меня был исключительно чуткий слух, но даже из комнаты моей странной артистки не доносилось посторонних звуков.

– Как ты его назовешь? – спросил я, откидывая в сторону все невыясненные моменты – они были не важны.

– Рекс, – заявил мальчик. – Австрийский царь.

– Австрийский? – улыбнулся я. – Из-за вашей фамилии?