Мальчики с бантиками

В руке мичмана – маленькая книжечка с загадочным названием: «ПШС».[4]

– Дадите с собой почитать?

– Нет. Читай здесь. У меня такая только одна…

Савка забрел в клуб, где размещалась юнговская библиотека. Здесь он встретил и Аграмова, который, водрузив на нос очки, блуждал среди стеллажей, отыскивая для себя чтение.

– Мне, – сказал Савка вольнонаемной библиотекарше, – дайте «ПШС».

Лохматые клочки бровей Аграмова удивленно вздернулись над стеклами очков, но он смолчал, прислушиваясь.

– Нету такой, – отвечала библиотекарша. – Почитай-ка лучше «Морскую практику» своего начальника товарища Аграмова.

Эта попытка беспардонной лести, кажется, не пришлась по вкусу каперангу, и он сердито крякнул за стеллажом.

– Спасибо, – приуныл Савка. – «Морская практика» у нас в классе лежит, по ней учимся. Значит, «ПШС» нету… Жалко, что нету. Ну, тогда дайте мне каких-нибудь стихов. Чтобы покрасивей были!

Библиотекарша долго не размышляла:

– Вот тебе песенник для самодеятельности.

Савка взял песенник и уже собрался уходить, когда Аграмов выбрался из-за стеллажей. Палец капитана первого ранга, словно хищный крючок – дерг, дерг, дерг! – притянул юнгу к золотым пуговицам его мундира (начальник Школы юнг уже носил на плечах погоны).

– Напомни мне, пожалуйста, – сказал Аграмов, – о чем говорится в «ПШС»?

– Гирокомпас «новый аншютц» советского производства.

Начальник школы снял очки и сунул их в карман.

– А зачем тебе это? – вопросил строго.

– Хочу знать. Очень интересно. Сейчас-то уже попривык, а раньше спать не мог… Жаль, нет на Соловках трехфазового питания!

Аграмов веселейше расхохотался:

– Как же нет? Именно трехфазовое питание: завтрак, обед и ужин… А зачем тебе, рулевому, три электрофазы?

– Если б наша подстанция в Савватьеве дала три фазы по триста тридцать герц, мы бы его запустили.

– Кого запустили?

– Гирокомпас…

Аграмов с любопытством взирал на маленького юнгу.

– А откуда ты знаешь, как надо его запускать?

– Это просто. Врубаю переключатели на борт. Вспыхивает синяя лампа. Потом – щелк! Значит, реле сработали. Ага, думаю, все в порядке. Теперь не зевай. Смотрю на ампердатчики. Стрелки показывают от двух до трех ампер – я спокоен! Все идет как надо. Тогда я лезу прямо под койку и там… там…

– Стой! – задержал Аграмов бурную Ниагару слов. – Под какую же койку ты собираешься залезать?

– Так надо.

– Да при чем койка-то?

– Я собираюсь служить непременно на эсминцах, – деловито растолковал Савка, – а мичман Сайгин сказал мне, что моторы водяных помп на эсминцах установлены ради экономии места под койкой штурманского электрика… Вот я и полез туда! Чтобы включить…

Аграмов круто повернулся к библиотекарше:

– Выдайте ему «ПШС»! Он, ей-ей, стоит того.

– И дала бы. С превеликим удовольствием, – отвечала барышня. – Да нам не прислали. Он же из роты рулевых, а штурманских электриков у нас не готовят…

– Жаль, – вздохнул на это Аграмов.

Он забрал из рук Савки песенник, раскрыл наугад:

Эх, гармонь моя, гармонь —
Говорливы планки.
Каждый вечер по селу
Бродят три тальянки.

– И тебе это нравится? – хмыкнул он, спрашивая.

Савка молчал. По наивности он думал, что все напечатанное хорошо уже только потому, что оно напечатано.

– Не трать попусту время, мальчик, – наказал ему Аграмов, возвращая песенник библиотекарше. – Заберите у него это… барах-ло! Дайте Блока! И запомни, юнга Огурцов, на всю жизнь: лучше уж совсем без книги, нежели с плохой книгой.

– Есть! – ответил Савка.

Свершилось: капитан первого ранга Аграмов пожал ему руку.

* * *

С первого апреля юнги станут сдавать экзамены за первый семестр обучения. Эта весть словно подхлестнула каждого – алчно, как голодные на еду, юнги набросились на учебники. Даже плохо успевающий Финикин оживился: ходил по кубрику и бубнил, бубнил:

– Вся служба корабля делится на боевые части, всего их семь. БЧ-I – штурманская, БЧ-II – артиллерийская, БЧ-III – минно-торпедная, БЧ-IV – наблюдательная и связи… Люки и горловины имеют маскировку из трех литеров: «З» – задраены постоянно, «П» – по приказу, а с литером «Т» их задраивают только по тревоге…

Заскочил в кубрик рулевых Витька Синяков.

– Извозчики, неужто чинарика не найдется?

– Мы некурящие, – сказал Коля Поскочин.

– По соплям вижу, – приуныл Синяков…

Очевидно, потому, что несчастный все время мечтал о табачной затяжке, у него совсем не было времени как следует учиться.

Росомаха так сказал Витьке:

– Обалдуй и охломон ты порядочный. Таких, как ты, у которых мозги в дыму, будут при выпуске отправлять прямо на ТОФ.

– Меня? На торф? – очумело спросил Синяков, ослышавшись.

– Балда! На Тихоокеанский флот, где воевать пока не надо…

Синяков отмахнулся:

– А плевать! Как-нибудь и там прошкандыбаюсь. Вам-то всем, – обратился он к юнцам, – еще табанить и табанить. А мне уже призывной возраст подходит. Пяток лет отваляю во славу Отечества и – кепочку в зубы, фертом пойду на бережок…

Когда двери за ним закрылись, Джек Баранов сказал:

– Топить таких надо. Чтобы они до берега не доплыли!