Мальчишка-командир

Аркадий вставал раньше Ефимова — ровно в пять. Обливался в ванной комнате холодной водой. Затем шел к дежурному по штабу и выслушивал, какие сведения поступили за ночь по телефону с ближайших железнодорожных узлов и станций. Все это он коротко заносил в блокнот. Затем подымался к телеграфистам, где его ждали уже рассортированные депеши.

В шесть утра к себе в кабинет проходил Ефимов, розовый и бодрый от утренней гимнастики по системе Мюллера, которой он занимался много лет. Не очень новый френч сидел на полноватой фигуре командующего без единой морщинки. Белый подворотничок он каждое утро пришивал себе сам.

После того как Ефимов, пожав ему руку, скрывался в кабинете, Аркадий начинал волноваться и ждал вызова. Когда штаб еще только создавался и людей не хватало, утренний отчет о поступивших за ночь сообщениях делал Аркадий. Эта обязанность за ним осталась. Ефимов требовал от Голикова краткости, четкости и умения выделить главное. При этом он говорил:

— Аркаша, не забывай о мелочах. На войне мелочей не бывает.

Хотя еще в реальном считалось, что Голиков умеет хорошо рассказывать, Ефимов докладами Аркадия поначалу был недоволен. У командующего возникло впечатление, что Аркадий пропускает или упускает что-то очень важное. И несколько раз Ефимов сам перечитывал все телеграммы.

— Голиков, у вас отменная память, — говорил командующий, переходя на «вы», — но я предпочитаю, чтобы у вас четче и взвешенней работала мысль. Вы на час раньше меня получаете сведения, но за час на фронте многое может произойти...

После каждого неудачного доклада Аркадий находил время, чтобы тщательно разобраться, где он допустил промах. Вспоминать, как было стыдно перед Ефимовым, Голикову было мучительно, но он заставлял себя переступать через эту муку, чтобы избежать замечаний на следующее утро.

Вот почему в ожидании вызова Аркадий чуть заметно шевелил губами, быстро проговаривая новости по степени их значимости и вновь проверяя себя, не упустил ли чего-нибудь... Если Аркадий успевал эти новости про себя повторить, то уже никакие записи ему не были нужны — он помнил географические названия, номера поездов, количество пострадавших паровозов и вагонов, время, потребное для ликвидации аварии на том или ином участке разветвленной железнодорожной сети.

Из кабинета доносился звон настольного колокольчика. Аркадий брал папку с телеграммами — на тот случай, если Ефимов пожелает сам их просмотреть, — и открывал дверь.

Ефимов сидел под громадной, во всю стену, картой железных дорог. На ней были обозначены линии фронтов, районы действия банд, которые мешали или угрожали нормальному движению. Особыми значками были отмечены повреждения мостов, водокачек, железнодорожного полотна. Черными фишками — места, где поезда были пущены под откос.

Утренние доклады Аркадия состояли из двух частей: общее положение на фронтах и обстановка на железных дорогах.

— По сообщению, которое поступило в четыре утра, — рассказывал Аркадий, — взорван мост через реку. Как быстро он может быть восстановлен, сведений нет. — И прикалывал значок. — В пяти местах за ночь оказались разобраны рельсы. В результате потерпели катастрофу два эшелона. Один — с хлебом, другой — с войсками. Имеются жертвы, количество не сообщается.

По мере того как Голиков докладывал о происшествиях и разрушениях, Ефимов все глубже погружался в мягкое кресло, словно взлетевшие в воздух мосты, оторванные от шпал рельсы и сваленные взрывом под насыпь локомотивы и теплушки своей тяжестью наваливались на его неслабые плечи.

— Чья работа? — случалось, спрашивал он.

— Мост и два участка полотна повреждены анархистами. Они оставили записки: «Стыдно пользоваться железными дорогами, построенными эксплуататорами». Эшелон с хлебом пущен под откос бандой какого-то Мозгляка. Пятеро налетчиков убиты нашей охраной. Остальные ускакали.

— Значит, могут вернуться. — Командующий начинал раскачиваться в кресле, словно от боли.

Железные дороги оставались беззащитными. Они тянулись на тысячи километров. И не было возможности ставить часового возле каждого рельса или каждой водокачки. Такое позволяли себе, отправляясь в поездку, только цари, и то на одном участке и на короткое время, пока пройдет их литерный поезд.

А случалось, что ночью телеграммы не поступали вовсе. Или приходило их очень мало, потому что бандиты спиливали столбы и перерубали топорами провода. В те тридцать-сорок минут, что у него оставались до утреннего доклада, Аркадий спешил получить какие-либо сведения на узле связи РВСР, о чем имелась особая договоренность. Но там этими сведениями, которые были секретными, делились неохотно.

Ближе узнав командующего, Аркадий понял: Ефимов не может привыкнуть к ежесуточным потерям вагонов, паровозов и всякого иного железнодорожного имущества, которое теперь принадлежало народу, не говоря уже о том, что каждая диверсия усложняла и без того нелегкую обстановку на фронте.