Мальчишки из «Никеля»

Кто это вообще такой и с какой стати упоминает его мать?

– Чего?

– Да я не в обиду, просто не припомню, чтобы здешнюю еду так ели – точно она и впрямь вкусная.

Второй Элвуду бросилась в глаза жутковатая невозмутимость парня. Несмотря на ребяческий гам и сутолоку, царившие вокруг, он словно дрейфовал в своем собственном море спокойствия. Со временем Элвуд подметил, что тот приноравливается к любой ситуации, в которой только оказывается, и сохраняет отрешенность, точно его тут и быть не должно; будто он одновременно и внутри происходящего, и выше его, и причастен, и безучастен. Как дерево, упавшее поперек ручья, – казалось бы, оно здесь не к месту, да и быть его здесь не должно, но вот оно – вырисовывает рябь на бурливых водах.

Он сказал, что его зовут Тернер.

– А я Элвуд. Из Таллахасси. Из Френчтауна.

– Френчтауна. – Мальчишка за соседним столом передразнил Элвуда, придав голосу сюсюкающую интонацию, и его дружки рассмеялись.

Их было трое. Самого крупного Элвуд уже видел накануне – это он показался ему слишком зрелым, чтобы находиться в Никеле. Великана звали Гриффом; кроме слишком взрослого лица он мог похвастать широкой грудью, а еще сутулился, как большой бурый медведь. Поговаривали, что его папаша сейчас в Алабаме, на каторжных работах, – за убийство матери Гриффа; от отца, должно быть, парень унаследовал и свой злодейский нрав. Дружки Гриффа были одного роста с Элвудом. С виду – кожа да кости, но глаза – звериные, беспощадные. У Лонни была широкая, бульдожья челюсть, но ближе к гладко выбритой макушке череп сужался, точно пуля. Он уже отрастил жидковатые усики, и всякий раз, замышляя недоброе, задумчиво поглаживал их, зажав двумя пальцами. Последнего члена этой троицы звали Черный Майк. Этот жилистый парнишка из Опелусаса постоянно боролся с собственной непоседливостью. Тем утром он раскачивался на месте, подсунув под себя ладони, чтобы не размахивать руками. Приятели занимали весь дальний конец стола, а места между ними и Элвудом пустовали, потому что никому не хотелось с ними связываться.

– Не возьму в толк, с чего это ты так расшумелся, Грифф, – проговорил Тернер. – Знаешь же, что на этой неделе ты под особым прицелом.

Наверное, заключил Элвуд, он имеет в виду надзирателей; восемь из них сидели по разным углам столовой и завтракали вместе со своими подопечными. Тот, что был ближе всех к ребятам, никак не мог слышать их разговор, но, когда поднял на них взгляд, все тут же старательно сделали вид, что ничего необычного не происходит. Здоровяк Грифф облаял Тернера, и двое его приятелей прыснули со смеху, – видимо, собачьи повадки входили в число их излюбленных шуток. Бритоголовый парнишка, Лонни, подмигнул Элвуду, и все вернулись к своим делам.

– Я-то сам из Хьюстона, – сказал Тернер. В голосе слышалась скука. – Вот это город что надо. Не то что здешнее захолустье.

– Спасибо, – сказал Элвуд и кивнул на задир.

Тернер взял поднос в руки.

– Да брось.

А потом все поднялись из-за столов – подошло время занятий. Десмонд похлопал Элвуда по плечу и сопроводил в класс. Школа для цветных располагалась у подножия холма, по соседству с гаражом и складом.

– Раньше я школу терпеть не мог, – признался Десмонд. – Но тут хоть вздремнуть можно.

– Я думал, тут строгая дисциплина, – сказал Элвуд.

– Дома меня отец ремнем хлестал, если я хоть день прогуляю. А в Никеле…

Успехи в учебе никак не ускоряют выпуск, пояснил Десмонд. Тут не следят за посещаемостью и не ставят отметок. Смышленые ребята стараются заработать побольше баллов. Дослужишься до нужного уровня – могут даже отпустить домой раньше времени. Трудолюбие, образцовое поведение, готовность безропотно подчиняться – именно эти качества приносили воспитаннику заветные баллы, и потому были в фокусе внимания Десмонда. Ему не терпелось вернуться домой, в Гейнсвилл, где его отец держал уличное кресло для чистки обуви. Десмонд до того часто сбегал из дома и попадал в передряги, что отец чуть ли не на коленях молил власти отправить его в Никель.

– Я так привык спать под открытым небом, что он, видимо, решил, будто мне пора научиться ценить крышу над головой.

Элвуд спросил, удалось ли ему это.

Десмонд отвел взгляд и сказал только:

– Поскорей бы дослужиться до пионера, вот что. – Его раскатистый, взрослый бас, рвущийся из тщедушного тельца, прибавил горечи этой мечте.