Мальчишки из «Никеля»

Первая экскурсия Элвуда по окрестностям состоялась, когда он с ребятами шагал в гору мимо двух других жилых корпусов для цветных, мимо баскетбольных площадок из красной глины и большой прачечной. С высоты за деревьями просматривалась почти вся «белая» половина кампуса: три жилых корпуса, лазарет и административные здания, в одном из которых – в большом, из красного кирпича и с американским флагом – располагался офис директора Харди. На территории школы находилось еще несколько крупных построек, которыми попеременно пользовались и черные, и белые воспитанники: гимнастический зал, часовня, столярная мастерская. Сверху казалось, будто школа для белых воспитанников ничем не отличается от школы для черных. Интересно, подумал Элвуд, а внутри там тоже все лучшее, как в школах Таллахасси, или в Никеле всем, вне зависимости от цвета кожи, дают дрянное образование?

Когда «садовая бригада» добралась до самого верха, ребята огляделись. На другой стороне холма находилось кладбище – Сапожный холм. Невысокая стена из неотесанного камня окружала белые кресты, серые заросли сорняков, накренившиеся, изогнутые деревья. Мальчики обходили это место стороной.

Джейми разъяснил, что если пойти по дороге, огибающей холм с другой стороны, то скоро выйдешь к типографии, первым фермерским домикам, а потом и к болоту у северной границы никелевских территорий.

– Ты не волнуйся, скоро и тебя отправят на картошку, – заверил Джейми Элвуда.

Группки воспитанников шли по тропинкам и дорожкам выполнять свои трудовые повинности, а надзиратели в казенных автомобилях колесили по кампусу и наблюдали за ними. Элвуд изумленно замер при виде темнокожего парня лет тринадцати-четырнадцати за рулем старого трактора, тянущего за собой деревянную повозку, полную никелевцев. В огромном водительском кресле паренек, везущий своих пассажиров на ферму, выглядел сонным и безмятежным.

Если ребята вдруг осекались и замирали как вкопанные, это значило только одно – Спенсер где-то поблизости.

На полпути от «цветного» кампуса к «белому» стояло одноэтажное прямоугольное здание, приземистое и узкое, – поначалу Элвуд принял его за сарай. По бетонным стенам, выкрашенным в белый, тянулись, точно виноградные лозы, вереницы ржавых пятен, но зеленая краска на наличниках двери и окон была яркой и свежей. На продольной стене виднелось одно большое окно, а к нему, точно утята, льнули три оконца поменьше.

Постройку окружал островок нескошенной травы в фут шириной, непокоренный, нетронутый.

– Может, и это скосить? – спросил Элвуд.

Двое никелевцев, шагавших рядом, шумно вздохнули:

– Ниггер, тут лучше ни во что не впрягаться, пока не попросят.

Свободное время до ужина Элвуд провел в кливлендской комнате отдыха. Он изучил содержимое ящиков, полных карт, настольных игр и пауков. Воспитанники спорили, кто следующим будет играть в настольный теннис, отбивали ракетками подачи в сторону провисшей сетки, отпускали ругательства после промахов; белые шарики стучали по столу обрывистым сердцебиением подросткового полудня. Элвуд осмотрел скудное содержимое книжных полок в поисках детективов о братьях Харди и комиксов, но обнаружил только покрывшиеся плесенью научно-популярные книжки с космическими картинками и снимками крупным планом морского дна на обложке. Элвуд открыл коробку с картонными шахматами. Внутри лежало только три фигурки: ладья и две пешки.

А кругом царила суета: кто-то отправлялся работать или на спортивные занятия, кто-то – возвращался, другие спешили наверх, к кроватям, – в гавань своих детских шалостей. Мистер Блейкли прервал обход, чтобы познакомить Элвуда с Картером, одним из чернокожих надзирателей. Он был моложе воспитателя и казался человеком строгим и педантичным. Картер окинул Элвуда быстрым, подозрительным взглядом и отвернулся, чтобы отругать мальчика, сосавшего большой палец в углу.

Половина надзирателей в Кливленде была черной, половина – белой.

– Начнут тебя донимать или даже внимания не обратят, заранее неизвестно – хоть монетку кидай, – рассказывал ему Десмонд, – и цвет кожи тут ни при чем. – Он лежал на одной из кушеток, подложив под голову газету, раскрытую на разделе юмора, чтобы только не касаться головой сомнительного пятна на обивке. – Есть там и славные парни, но некоторые точно с цепи сорвались.

В качестве примера Десмонд привел старосту из числа воспитанников, чья задача сводилась к тому, чтобы выявлять нарушителей правил и прогульщиков. На этой неделе обязанности старосты исполнял светлокожий мальчишка с густой шапкой золотистых кудрей, прозванный – и вполне справедливо – Косолапкой. Беспечно напевая себе под нос, Косолапка расхаживал по первому этажу с планшетом и карандашом – главными атрибутами своей власти.

– Этот в два счета на тебя настучит, – предупредил Десмонд. – Но если староста попадется хороший, то можно разжиться щедрыми баллами и поскорее выбиться в испытатели и пионеры.