Мальчишки из «Никеля»

За ужином с Элвудом никто словом не обмолвился, точно участь его была заразна. Некоторые при виде его перешептывались: «Ну что за дурак?!» Задиры глядели на него волком. В общежитии воцарилась тяжелая гнетущая атмосфера – тревога спала, лишь когда парней увезли. Только тогда с воспитанников схлынуло напряжение, и некоторые смогли наконец-то уснуть.

Когда после отбоя в спальне погасили свет, Десмонд шепотом посоветовал Элвуду не шевелиться, если что-то начнется, потому что на конце плети имеется зазубрина, и она вопьется в кожу и вспорет ее, если сильно дернуться. А в машине по пути на место Кори не уставал повторять: «Буду тихо лежать и не шелохнусь. Буду тихо лежать и не шелохнусь», – так что, возможно, совет Десмонда и впрямь был разумным. Элвуд не спросил у него, сколько раз он сам побывал там, потому что тот затих сразу же после своего совета.

В прошлом Белый дом выполнял функцию сарая для рабочих инструментов. Они припарковались сзади, и Спенсер со своим спутником завели ребят внутрь через заднюю дверь: «вход для битья», как называли его никелевцы. Человек, идущий по дороге с другой стороны от Белого дома, ничего дурного и не заподозрил бы. Спенсер быстро отыскал ключи на своей внушительной связке и отпер два замка. Вонь стояла невыносимая – от мочи и прочих человеческих выделений, въевшихся в бетон. В коридоре подрагивал свет единственной лампочки. Спенсер и Эрл провели ребят мимо двух ниш в комнату, расположенную в передней части здания, где стояли соединенные друг с другом стулья и стол.

Прямо в стене Элвуд увидел дверь и даже подумал о побеге. Да куда там. Это место объясняло, почему вокруг школы нет никакой ограды с колючей проволокой и почему отсюда почти никто не убегает. Вот она, та самая стена, что удерживает ребят здесь.

Первым Спенсер и Эрл увели Черного Майка.

– Думал, ты после того раза за ум возьмешься, – сказал Спенсер.

– Давай, обмочись еще разок, – добавил Эрл.

Послышался рев – штормовой, мерный. Стул под Элвудом задрожал под действием мощной силы. Кажется, заработал какой-то механизм; какой, Элвуд так и не понял, – в грохоте тонули и крики Черного Майка, и хлесткие звуки плети. Спустя время Элвуд стал подсчитывать удары: он рассудил, что по суровости, с какой накажут других, можно будет судить и о том, что ждет его самого. Если только тут не задействована система посложнее и длительность порки не зависит от того, кто ты: рецидивист, подстрекатель, свидетель. Никто не стал выслушивать версию Элвуда, что он попросту пытался разнять драку в туалете, но, может, ему все же смягчат наказание, ведь он просто вмешался, ничего больше. Он успел досчитать до двадцати девяти, и порка закончилась, после чего Черного Майка потащили в одну из машин.

Кори продолжал всхлипывать, и когда Спенсер вернулся за Лонни, то грубо велел ему закрыть пасть. Лонни досталось около шестидесяти ударов. Что ему говорили Спенсер с Эрлом, было не разобрать, но Лонни получил куда больше инструкций и предупреждений, чем его товарищ.

Потом увели Кори, и Элвуд заметил на столике Библию.

Кори влепили около семидесяти ударов – несколько раз Элвуд сбивался со счета – и это было совсем уже непонятно. Почему обидчиков наказали мягче, чем их жертву? Теперь уже Элвуд и сам не знал, чего ждать. Бессмыслица какая-то. Может, они сбились со счета? Может, насильники вообще действовали без какой бы то ни было системы и никто – ни жертвы, ни палачи – не знали, как все сложится?

Потом настал черед Элвуда. Камеры были расположены напротив друг друга и разделены коридором. В той из них, где происходила порка, на кровати лежали окровавленный матрас и подушка без наволочки, заляпанная множеством пятен, оставленных вгрызавшимися в нее ртами. Тут-то и находился тот самый огромный промышленный вентилятор, от которого исходил дикий рев, разносившийся по всему кампусу, вопреки всем мыслимым законам физики. Когда-то он висел в прачечной – летом эти старые приборы превращали ее в настоящий ад, но после очередной реформы, когда власти штата приняли новые законы касательно телесных наказаний, кому-то пришла гениальная идея перенести его сюда. На стенах остались следы крови, разметанные по комнате лопастями винта. С акустикой тут творилось что-то странное: крики никелевцев тонули в реве вентилятора, но рядом с ним все команды начальства были слышны отчетливо: Держись за перекладину и не вздумай отпускать. Только пикнешь – всыплю еще. Рот свой грязный закрой, ниггер.