Мальчишки из Васильков

— Я тебя в бинокль уже давно заприметил, когда ты на втором острове песок руками рыл, — сказал Кузьма Петрович. — Зачем рыл? Прятал что-то или искал?

— Птенчик издох, так я его закопал, — соврал Алешка. Не мог же он признаться Кузьме Петровичу, что зарыл там арбалет. — А где... эти? — спросил Алешка.

— Лена и Степка?

— Да.

— Так бы и спрашивал. Пошли плавник собирать. Скоро придут. А ты зачем пожаловал?

— Да вот, — Алешка снял шапочку. — Письмо вам принес.

— Мог бы жене моей отдать, — проворчал Кузьма Петрович, распечатывая конверт. — Стоило ли из-за письма тащиться...

— Я подумал, может срочное...

— Срочные вести, как тебе известно, обычно сообщают телеграммами... А вообще-то спасибо, конечно.

Кузьма Петрович присел на опрокинутое вверх дном ведро, принялся читать письмо. Оно было короткое — всего в полстраницы.

— Так, так, — проговорил Кузьма Петрович, закончив читать. — Ясно. Шестнадцатого или семнадцатого, значит, приедет. Что ж, встретим. Коля Иванович приедет, — сказал он Алешке. — Ревновать я тебе запретить не могу, хотя, конечно, дурость все это, но чтоб никаких фокусов... Понял? Иначе будешь иметь дело со мной.

— Понял, — ответил Алешка. — Попить у вас найдется?

— Найдется. Там. — Кузьма Петрович кивнул на дверь. — В белой канистре. Кружка на столе.

В домике пахло свежей рыбой и луком. Алешка приподнял край полотенца, которым была накрыта миска, и увидел в ней очищенную кефаль. На дощечке около миски зеленела горка нарезанного луку, лежала пачка лаврового листа. «Живут же!» — с завистью подумал Алешка и выпил кружку воды.

— Гость у нас дорогой! — сказал Кузьма Петрович.

Алешка оглянулся и увидел Лену. Что-то тихонько ахнуло у него в груди.

— Кто, папка? — спросила Лена, успев подумать при этом, что, возможно, приехал Коля Иванович... Но это была нелепая мысль, потому что вряд ли Коля Иванович стал бы добираться сюда вплавь. И об этом она тоже успела подумать до того, как отец ответил:

— Алешка Голованов. Не рада?

Алешка вышел из сторожки и сказал:

— Привет!

— Привет! — ответила Лена.

Степка, не глядя на Алешку, кивнул головой и продолжал укладывать меж двух камней плавник — готовил костер для ухи.

— Зачем пожаловал? — спросила у Алешки Лена.

— Доставил нам письмо от Коли Ивановича, — ответил за Алешку отец. — Коля Иванович пишет, что шестнадцатого или семнадцатого будет у нас.

— Правда? — нараспев проговорила Лена. — А где письмо?

— Вот, — протянул ей отец письмо. — Почитай.

Лена сначала взглянула на адрес, убедилась, что письмо адресовано не ей, вынула из конверта листок и отвернулась, чтобы ни отец, ни Алешка не видели ее лица, когда она станет читать.

«Уважаемый Кузьма Петрович! — писал Коля Иванович. — Диссертацию я, слава богу, закончил. Уже получил отзывы — положительные. Защита состоится через месяц, а может быть еще позднее. Короче говоря, у меня теперь появилось свободное время. Надо мне набраться сил перед защитой. И вот я подумал, что мог бы провести недельки две у вас на островах, позагорать, порыбачить, повалять дурака. С пятнадцатого мне дают отпуск. Так что ждите меня шестнадцатого или семнадцатого. Хотел написать, что, возможно приеду не один, но боюсь, что из этой затеи ничего не выйдет.

Большой привет супруге и Леночке.

Ваш Коля Иванович».

Улыбаясь, Лена вернула письмо отцу, подошла к Алешке и протянула ему руку.

— Спасибо, почтальон, — сказала она.

— Кушай на здоровье, — ответил Алешка. — Ну, я пойду, — вздохнул он, как вздыхают, закончив важное дело. — Мне пора.

— Остался бы на ушицу, — предложил Кузьма Петрович.

— Спасибо, в другой раз.

— Я провожу тебя до стрелки, — сказала Лена.

Степка посмотрел им вслед и чиркнул спичкой. По сухим листьям тростника пополз быстрый желтоватый огонек.

— Ты большой молодец, — сказала Лена, когда у сторожки их уже не могли слышать.

— А Степка боится нос от земли поднять, — усмехнулся Алешка. — Чего он тут? Домой собирается?

— Завтра. Сегодня папка решил к Желтому мысу сплавать.

— Наговорил, наверное, на меня целый короб?

— На тебя? Он, если хочешь знать, ни разу даже не вспомнил о тебе.

— А ты? — спросил Алешка.

— Я? Зачем мне о тебе вспоминать? — улыбнулась Лена.

Алешка разбежался и прыгнул в воду вниз головой. Лена уже стала тревожится за Алешкину жизнь, когда его голова в синей резиновой шапочке вынырнула далеко от берега. Алешка не оглянулся, замахал руками, поплыл.

Лена подошла к воде, поймала головастого птенца, села на песок и заплакала.

Отчего девчонки плачут? Оттого, что у них глаза на мокром месте. И еще оттого, конечно, что им бывает больно, страшно и тоскливо. И еще они плачут от радости. Плачут, потому что не могут смеяться.

— Иди, гуляй, — сказала она наконец птенцу. Птенец отряхнулся, повертел головой и заковылял к воде.

Лена умылась, вытерла лицо подолом платья, посмотрела в ту сторону, куда уплыл Алешка, — он уже пропал из виду — и, сняв башмаки, пошла по кромке прибоя, печатая следы на мокром мелком песке. Несколько птенцов увязались было за ней, но она прогнала их.

***