Мальчишки из Васильков

Но цапля не двинулась с места.

— Уж не Кочерга ли ты? — спросил Алешка. — И как это я в тебя, дуреху, попал? Считай, не целился... Ну, иди, иди отсюда! Или ты Кочерга? Цап-цап! — позвал Алешка и увидел, как цапля дернула головой и приоткрыла клюв, словно хотела откликнуться. — Фу, черт! — удивился Алешка. — Значит, это все-таки ты. Судьба, значит, у тебя, дурехи, такая. Я уже не собирался за тобой охотиться, сама нарвалась на стрелу. Ну, катись отсюда!

Цапля поглядывала на Алешку то одним глазом, то другим, словно внимательно слушала его.

— Хорошо, что не в живот попал, — продолжал Алешка. — А то бы каюк тебе. Ладно, пока! — Алешка встал и отправился на другую сторону острова. Цапля помедлила немного и побрела за ним.

— Не понимаешь ничего, да? — сказал Алешка, остановившись. — Не понимаешь?

Цапля подошла совсем близко и стояла, опустив к земле голову, словно провинилась в чем-то.

— Это я тебя подбил, глупая птица. — Алешка присел на корточки и протянул к цапле руку. Она отвела немного голову, но с места не сдвинулась.

— Ты уж прости меня, старая. Я понимаю: ты думаешь, что я твой спаситель. Конечно, я тебя спас, о то бы ты, наверное, не выбралась. Но подстрелил тебя я... Вот такая сложная штука. Слушай, ты креветки лопать будешь? Могу предложить. Пойдем.

— Цап-цап! — звал Алешка, оглядываясь, и цапля шла за ним.

Алешка выбросил на берег несколько охапок водорослей. Цапля словно только и ждала этого. Она принялась деловито совать клюв в мокрую камку.

— Соображает! — восхитился Алешка, садясь на песок. — Значит, еще не выжила из ума, хоть и старая.

Перья на цапле стали заметно подсыхать. Она поводила клювом по грудке, затем посмотрела себе на спину, приподняла правое крыло, переступив при этом с ноги на ногу, — видно, было больно — и сунула под него голову.

Алешка, лежавший до этого на спине, приподнялся на локтях и участливо спросил:

— Ну как?

Потом он видел, как цапля, войдя в бухточку и окуная голову в воду, поливала скатывающимися с клюва каплями место, где была рана от стрелы.

У Алешки сжалось сердце. «Она мудрая, — подумал он, она все понимает...».

В бухточке цапля кормиться не стала. Вышла на берег и побрела к востоку, в сторону большого острова. Алешка помахал ей рукой.

***

Стоя в воде по пояс, Степка нагнулся, окунул голову, втянул носом воздух, и маска плотно прижалась к лицу. Немного воды успело просочиться внутрь, но он не стал ее выливать — она пригодиться, когда запотеет стекло: Степка качнет тогда головой, и стекло снова станет прозрачным. Сделал короткий резкий выдох — продул трубку, оттолкнулся ногами, и пенный валик забурлил у него перед глазами. Расставил руки ладонями вперед, остановился, приподнял немного лицо. Серебристая пленка водной поверхности разделяла два мира: прозрачный до самых дальних далей, светло-голубой — мир солнца и другой — сиреневый вблизи, темно-зеленый до черноты в глубине, неподвижный, немой — подводный мир. Степка согнул ноги в коленях, выбросил руки вперед, сжал плотно пальцы и почувствовал ладонями упругость воды. Прогнулся в поясе и заскользил в глубину, остановив дыхание. Увидев свою колеблющуюся тень на песчаном волнистом дне, окруженную пляшущими желтыми бликами, бороздки, оставленные раками-отшельниками, и самих раков в завитых спиралькой серых раковинках, ползущих по дну по каким-то своим делам. Бороздки — как паутина, как следы солнечных бликов. Степка парил над камнями, над бурыми водорослями, огибал корявые, облепленные мидиями камни, попадая то в теплые, то в холодные струи, словно в потоки подводного ветра. Водоросли задерживают этот ветер, и над ними тепло, а над ямами, словно из колодца, тянет холодом.

Плавное волнообразное движение всего тела — и Степка под козырьком черной каменной глыбы. Ухватился за выступ, застыл на мгновение, всматриваясь в мерцающую даль. Там — ничего. Оттолкнулся от камня ногами, перевернулся лицом кверху и увидел из глубины солнце — расплывшееся по водной поверхности золотое вздрагивающее пятно. Степка приближался к нему. Оно не жгло — это холодное рыбье солнце. Степка коснулся его лицом, и вдруг пятно лопнуло голубой вспышкой неба и тотчас стало недосягаемым.

Степка подышал немного и снова нырнул. Рыбешки не боялись его, медленно и грациозно шевеля плавниками. Но едва он протягивал к ним руку, как они превращались в невидимок. Черные и толстые морские собачки отдыхали на камнях и глиняных кочках, слегка приподнявшись на плавниках, словно на лапках. Горбатый колючий ерш юркнул в заросли, и Степка отплыл подальше, боясь наколоться на его иглы. Из-за камня появился пестрый, весь в зеленых и красных пятнах морской петух со взъерошенными плавниками-перьями, уставился на Степку выпученными глазами, изогнулся, едва не коснувшись головой хвоста и снова ушел за камень, выбросив оттуда облачко ила и мелких водорослей.