Мальчишник

Там, где в Алупкинском дворце зимний сад, в подвале в годы империалистической войны последними хозяевами дворца был вырублен тайник, в который замуровали ценности — серебро, картины, скульптуру. Дворец имел еще два подземных хода: один вел в парк-хаос, созданный среди скал и камней (это в сторону горы Ай-Петри), другой (в противоположную) — к морю. Так что дворец всегда можно было покинуть незамеченным.

— Под зимним садом дворца — длинные узкие подвальные окна. Именно здесь и был тайник, — сказала Березкина. — Имеются две версии, связанные с ценностями: первая — сотрудники ЧК по одной из попавших к ним фотографий дворца догадались о тайнике, и он был вскрыт. Это 1927 год. По другой версии — из Парижа в том же 1927 году от Елизаветы Андреевны появился в Алупке некий штаб-ротмистр Семенов. Прибыл на баркасе из Турции. Елизавета Андреевна дала ему приметы тайника и назвала данную операцию «Спящий лев». Штаб-ротмистр проник во дворец — не исключено, что через один из подземных ходов, — вскрыл тайник. Помогал ему какой-то грек, флибустьер. Ценности переправили на берег. Тоже, может быть, использовали для этого подземный ход. Ночью погрузили на баркас. Вышли даже в море. Не знаю. Кажется, грек предал Семенова. Тоже не знаю. Но штаб-ротмистр был задержан, ценности изъяты. Все догадки. Было… не было…

— Захватывающий сюжет, — сказал я.

— И название какое — «Спящий лев»… — кивнула Вика.

Маленькая копия алупкинского спящего льва стоит у нас с Викой на столе: производство копий (и очень неплохих!) наладил кооператив крымских художников.

— Да, забыла вам сказать по поводу льва: когда наши узнали об этом названии, то вначале решили, что все спрятано под скульптурой спящего льва, и чуть было ее не взорвали.

— Татьяна Александровна, вы видели подземные ходы?

— Нет. Но алупкинские ребята побывали.

— Залезли?

— Залезли и пролезли в тот, который был в парке-хаосе. Во дворце до сих пор есть лестницы, которые как-то странно звучат, как будто бы прячут под собой пустоту. И двери есть странные…

— А какова дальнейшая судьба Елизаветы Андреевны?

— На старом кладбище между Мисхором и Кореизом — могила. Некоторые полагают, что похоронена одна из дочерей Елизаветы Андреевны, то есть внучка Софьи. Но это неверно, так как Елизавета Андреевна уехала из России со всеми своими детьми. Это ее родственница. Может быть, последняя из здесь остававшихся. Погибла из-за несчастной любви: покончила с собой.

Разговор с Татьяной Александровной происходил в Алупкинском дворце, в шуваловской его части.

Как я Вику и убеждал, когда погубил, сжег утюгом розу «графиня Воронцова», что всегда у нас будет повод или даже так — радостная необходимость — вновь приехать в Алупку весной, в мае, чтобы сорвать желтый с розовой каймой цветок. Мы и явились за цветком. Вышли от Березкиной во внутренний двор, обогнули дворец со стороны туровых башен и домовой церкви и вдоль шуваловской части, но уже со стороны моря, направились к входу, к альгамбре, к заветному кусту. Проходя мимо зимнего сада, поглядели на узкие подвальные окошки в фундаменте. Роза еще не распустилась (выдалась холодная весна) — были только бутоны. Вика не огорчилась, сказала:

— Значит, вновь приедем следующей весной. Да?

Дело в том, что мы не могли задерживаться.

— Конечно, — подтвердил я. — Операция «Бодрствующий лев».

Куст ведь был у льва бодрствующего.

Но зато в эти дни нам с Викой в знаменитой долине Ласпи (за Форосом) посчастливилось встретить другой редкий цветок, и тоже связанный с Воронцовой и даже с Пушкиным (Пушкин мог о нем знать), — комперовскую орхидею. Об этом расскажем в дальнейшем. А потом наши крымские друзья Дина и Валерий Ясинские на своих «Жигулях» довезли нас до старого кладбища между Мисхором и Кореизом. Оно располагалось на высоком холме, на самой его вершине, — небольшой островок старой запущенной зелени: кипарисы, туи, заплетенные плющом, загущенные кустарником. Разрушенные, во многих местах распавшиеся, каменные ступени вели на островок прошлого. Рядом с холмом вознеслись дома-новостройки.

Машину оставили внизу и начали подниматься на этот островок тишины по каменной лестнице. На ступеньках сидели улитки, грелись ящерицы. Греются они и на камнях Алупкинского дворца, усиливая вокруг него романтическое настроение. И здесь, на кладбище, их было много. Мы не спеша поднялись и начали поиск. В кустах и среди кипарисов — старые надгробия, надколотые, разбитые, некоторые и вовсе повалены. Полное запустение. Дорожки перекрыты зеленой лиственной массой кустов. Мы решили найти надгробие Ирины Долгорукой (так ее звали), погибшей от любви. С громким шелестом прополз в зарослях желтопузик. Потом Дина приметила маленькую змейку медянку. Встреча с ней не очень приятна. Мы начали соблюдать осторожность в этой зеленой густоте.

Дина первой отыскала могилу.

— Я, кажется, нашла!.. — крикнула Дина.