Мальчишник

Приближалось окончание войны, и дом вновь ожил после опустошения. Все как бы сначала. Заезжали и новые люди, но они уже не начинали с общих, коммунальных квартир. В квартирах появились обои, чего прежде не было, а была клеевая краска, часто сработанная под шелк еще старыми умелыми мастерами. Красивая была работа. Держалась много лет. В квартире, где жила Вика, шелк существовал до самого капитального ремонта дома: его только подновляли. Новые жильцы сдавали остатки прежней казенной мебели с железными номерками (если она еще осталась от прежних жильцов), ноги в подъездах вытирали об обрывки былых ковров. Добывали ключи от лифтов: двери лифтов на лестничных площадках отпирались специальными ключами, которые терялись и вечно их не хватало. А двери квартир подкрашивали — уничтожали следы сургучных печатей. В «Ударнике» возобновился джаз-оркестр. В буфете появилось мороженое, но по коммерческой цене — 36 рублей порция. Одну порцию делили на три-четыре части. И уж никогда больше не появилось никаких «Пети-фуров», «Марсалинов», «Какао-шуа» и «Фумандленов», как не появились больше в магазинах тянучки, те самые, в мелкую полоску на вощеной бумажке-подкладке, которые Левка ел в вагоне по пути в Ленинград, о чем сделал отметку в дневнике. В Замоскворечье, в клубе «Текстильщик», крутили различные трофейные кинокартины, процветал Бабьегородский черный рынок. Если прежде до войны в доме были машины «газики», «зисы», «эмки»; из заграничных — «линкольны», «фордики», «бьюики», у Смушкевича был «ситроен», у генерала Павлова — «татра», приезжал и один «роллс-ройс» (у него был самый удобный задний буфер, чтобы прицепиться и проехать по двору), то теперь появились — «опели», «БМВ», «мерседесы», «виллисы» и даже огромный с откидным верхом, с капотом из сверкающей нержавеющей стали «хорх», принадлежавший прежде Герингу. Новое подрастающее поколение дома немедленно стало использовать его задний буфер. Очень дешево, почти за бесценок, продавались различные мелкие трофейные автомобили. Битые. Многие покупали и сами их восстанавливали. Город в особенности наполнился маленькими, верткими «опель-кадетами». Был полностью восстановлен нормальный быт дома, отремонтирована крыша, поврежденная во многих местах зажигательными бомбами. Хотя крыша в доме текла постоянно, в частности с приближением весны, когда днем обильно выпадал теплый водянистый снег, а ночью случались заморозки и образовывали лед, который забивал водосточные трубы. Вода на крыше держалась озерами, не стекала и просачивалась в квартиры. У нас в этот период обязательно где-нибудь на шкафу стоял таз. Если и прежде на кухнях попадались тараканы, то теперь их количество увеличилось. По ночам они разгуливали по стенам. И сейчас они разгуливают. Фонтаны превратились в сборники мусора, и их засыпали, заасфальтировали. Вахтеры давным-давно лишились своей формы с зелеными петлицами и, конечно, оружия. И вообще в основном дежурили теперь женщины, которые главным образом вязали и занимались воспитанием всех детей в подъезде. Аннулировался институт контрольных ключей, а просто сами, если того хотели, оставляли ключи внизу у вахтера, и он клал их в ящик стола. Магазин в среднем дворе, не имеющий подсобных помещений, был постоянно завален со стороны двора пустыми ящиками, коробками, бочками, среди которых обрели место жительства уличные кошки. В стенах дома появились кое-как пробитые люки, двери, оконца. Водосточные трубы не доставали до земли, обронив свои окончания. Козырьки над подъездами проржавели, а в самих подъездах на лестничных клетках давно потускнели немытые окна.