Мальчишник

«Страшен был не сам полицай, страшно было то, что стояло за ним. Ведь его приход означал, что Домик обречен…»

Я будто видел Елизавету Ивановну Яковкину, бабу Лизу, в минуту, когда она написала эту фразу и, очевидно, вновь со страшной силой пережила ее смысл.

Но «завтра», которым грозил полицай, не наступило: ранним утром 11 января 1943 года в Пятигорск ворвались части Красной Армии. У ворот музея раздался взволнованный голос:

— Домик жив? — И в заиндевевшей кубанке, весь запорошенный снегом, во двор вбежал командир Красной Армии капитан Николаев. Его конь был привязан к дереву. Так часто привязывал своего коня здесь и Лермонтов.

Первый посетитель вошел в музей и заплакал…

«Когда 11 января 1943 года наши войска ворвались в Пятигорск, военный корреспондент П. Павленко, разыскав на новом КП командующего 9-й армией генерал-майора К. А. Коротеева, начал взволнованно упрашивать его:

— Товарищ командующий! Прошу срочно выделить машину и бойцов: надо выехать на место дуэли Лермонтова. Говорят, что немцы заминировали памятник…

Через полчаса командующий с бойцами уже были у подножья Машука. Памятник сохранился. Удар наших войск был настолько стремительным, что фашистские минеры не успели подняться сюда.

— С какого расстояния Мартынов стрелял в Лермонтова? — спросил генерал.

Павленко зашагал по снегу, отмеряя нужное количество метров. Наконец остановился.

— С такой дистанции в пятачок попасть можно, не то что в человека, — покачал головой генерал.

Все замолчали. Внезапно сопровождавший генерала капитан взял под козырек:

— Товарищ командующий! Разрешите принять присягу?

Генерал молча кивнул. Прозвучала команда «Смирно!», и Павленко громко и торжественно произнес:

— Клянемся великому русскому поэту, поручику Тенгинского полка Лермонтову, что наши войска дойдут до Берлина!»

А. Гуторович, газетная публикация «Клятва Лермонтову».

Все лермонтоведение Елизаветы Ивановны — книги, рукописи, черновики — Мария Волчанова передала школьникам города Липецка, которые самозабвенно занимаются творчеством Лермонтова в литературном клубе «Парус». Им — совсем молодым лермонтоведам — идти дальше.

«Самый большой талант — умение любить», — напишет Елизавета Ивановна. И вот она на фотографии стоит одна на месте дуэли Лермонтова в легком летнем пальто, ветер слегка распушил волосы. Она сюда приходила до последних дней, пока могла ходить, а потом, когда уже не могла, к ней приходили его стихи.

Домик жив. И будет жить. И будет жить в истории музея имя Елизаветы Ивановны Яковкиной, которая со своими сотрудниками в самое тяжкое время предприняла все, чтобы уберечь, сохранить музей, уберечь, сохранить Последний Приют Поэта.

Хоронили бабу Лизу сотрудники пятигорского музея, в том числе и Александра Николаевна Коваленко. Хоронила и Мария Волчанова.

Совсем недавно Александра Николаевна сообщила нам, что собирает документы об истории создания музея и, конечно, о его директоре Елизавете Ивановне Яковкиной. Но, к сожалению, вся личная переписка Елизаветы Ивановны Яковкиной по ее завещанию — сожжена.

ДВЕ ВЕЧНО ПЕЧАЛЬНЫЕ ДУЭЛИ

Называется симфония «Прощальной», еще она именуется «Симфония со свечами». Написал австрийский композитор, сын каретного мастера Франц Йозеф Гайдн. В Москве симфонию исполняют в Большом зале консерватории, в Ленинграде — в капелле имени Глинки на Мойке. Люстры притушены, отчетливо видны огни свечей на пюпитрах — живое колышущееся воспоминание — составная часть жизни, без чего, к сожалению, не дано жить: мы говорим о прощании как о потере, о невозвратности. О колышущихся воспоминаниях. Лично для нас это все те же сороковые-роковые, прежде всего — наша война с Гитлером.