Малёк. Безумие продолжается

Бешеный Пес выиграл забег на 200, 400 и 800 ме­тров. Рэмбо сказал, что если бы он не курил, то выиграл бы и 200-метровку. После отборочных соревнований Жир­трест получил мощную выволочку от Цербера, который из­бил его планкой. Оказалось, когда мы бежали на 800 ме­тров, Жир забежал за угол, присел и спрятался за матами для прыжков в высоту, а когда все бежали второй круг, вти­хую присоединился к группе. Но ему неповезло: огромная толпа собралась специально для того, чтобы понаблюдать за ним на случай, если его вырвет, он взорвется или рухнет с инфарктом.

После порки бедный Жиртрест заковылял в корпус. Вы­глядел он при этом точь-точь как в прошлом году, когда его достали из окна часовни.

Урок на всю жизнь: никогда не являться на отборочные соревнования по легкой атлетике без освобождения от физкультуры.

Воскресенье, 4 августа

Весь день Безумная Восьмерка провела, пытаясь прикре­пить голову антилопы на стену Бешеного Дома. Это заняло около двух часов, потому что Рэмбо с Бешеным Псом все время отвлекались, пытаясь напугать нас головой, незамет­но подкравшись. К тому же при ближайшем рассмотрении идея Жиртреста приклеить голову к дереву смесью пласти­лина и жвачки оказалась не такой здравой, как выглядело вчера.

Бешеный Дом просто великолепен. Теперь здесь хватает места для всех, на полу лежит настоящий персидский ковер, а голова антилопы, прикрученная к стволу дерева проволо­кой, делает домик похожим на охотничий. Рэмбо говорит, что все еще раздумывает над способом провести на дерево электричество, чтобы можно было притащить в школу свой барный холодильник. Бешеный Пес заявил, что попробует построить ветряк. Жиртрест заметил, что, если бы был спо­соб переработать его газы, он мог бы обеспечить электриче­ством всю провинцию Натал. Затем он посвятил весь день пуканью в бутыли. В середине этого действа он заявил, что ему удалось превратить воду с дамбы в газированную, но глотнуть ее никто не отважился.

16.30. Обнаружили Карлика, который рыскал в кустах во­круг Бешеного Дома. Рэмбо рассвирепел и потребовал знать, что он успел увидеть. Карлик не ответил и попытался убежать, но Бешеный Пес опрокинул его на землю жесто­ким приемом из регби. Сказав, что Карлик слишком много знает, Пес потащил его на берег и попытался утопить в ка­наве.

19.00. Собрание общества «Африканская политика» приняло несколько неприятный оборот, когда Линтон Остин и Лутули чуть не начистили друг другу физиономии. Все началось с того, что Леннокс показал нам видеозапись интервью с Дезмондом Туту (англиканским епископом и злейшим врагом моего папы). В нем Туту назвал Южную Африку «радужной нацией». По его словам, мы должны радоваться тому, что цвета кожи у нас разные, как радуются лучу прекрасного света. Линтон Остин, опершись ногой о кофейный столик мистера Леннокса, заявил, что Туту — больной идиот и настоящая революция — это классовая ре­волюция. Лутули сердито набросился на него и сказал, чтс апартеид создал классовое разделение на расовой основе, и г. ЮАР раса по-прежнему означает все. В ответ на это Лин­тон обозвал его «простаком» и сказал, что через тридцать лет социалисты будут оглядываться на прошлое и жалеть, что зря потратили революционный запал на никчемные расо­вые разборки и не создали коммунистическое государство. Тогда Лутули назвал его расистом. Линтон взял очки и блокнот и выбежал из дома Леннокса, не говоря ни слова. Я весь вечер не раскрывал рта, но все равно это было самое волнующее собрание в году.

23.10. После столь эмоционального собрания шел в кор­пус. Уши щипало от холода, а сердце билось ненормально быстро. Фонари в галерее почему-то не горели, и вода из краника Зассанца Пита не текла. Я прошагал по темному коридору за корпусом Вест и споткнулся обо что-то вроде кучи книг и тетрадок. Затем услышал низкий громкий го­лос:

— Стой! Кто идет?

Медленно повернувшись, увидел в конце коридора фи­гуру с фонариком. Мне стало страшновато, поэтому я ре­шил ответить сразу. Назвал свое имя, но голос мощно дал петуха, и мое блеяние разнеслось по всему коридору. Фи­гура, похожая на длинноногое насекомое, приблизилась, и я узнал сине-красные тапки из овчины. Это был Папаша. Он признался, что не мог уснуть, поэтому решил прогу­ляться и поискать МакАртура. Я не знал, шутит он или нет, поэтому кивнул, как будто заниматься подобным делом в одиннадцать вечера в воскресенье для учителя совершенно нормально.