Маленькая хозяйка замка Шгрив

Лишними стали и тонкая сорочка, что была надета на маленькой хозяйке, и пижамные штаны мужа, и робость… Сама целовала супруга. Плечи, грудь, шею, пытаясь передать всё, что чувствовала к нему в этот миг. Вдыхала его запах, аромат его тела, сладковато-терпкий, нежно-горький… Неописуемый, непередаваемый аромат, который будет всегда ассоциироваться у неё с любовью.

Рука Дункана мягко, дразня, погладила живот Юлии и, не задерживаясь, скользнула ниже. Едва коснувшись мягких завитков, переместилась на бедро, не торопясь в своих исследованиях всех восхитительных мест на теле любимой. Сердце Юлии замерло в предвкушении. Она сама замерла, осознавая, что вот оно, сейчас произойдёт. Наконец-то!

— Боишься? — прошептал мужчина, расценив это по-своему.

— Нет, — тихо отозвалась Лия, — и попробуй сбежать! Догоню! — совершенно серьёзно пригрозила она.

Тихий счастливый смех мужа был ей ответом.

— Не убегу. Никогда. Просто не смогу. Слишком долго ждал…

Его поцелуи стали смелее, наглее, перебравшись на такие места, прикосновение к которым вызывало у девушки сладостные ощущения. И вот уже сам Дункан возвышался над ней, осторожно проникая и вызывая боль. Короткий вскрик… маленькая передышка и восхитительное чувство от слияния, превращающее сознание в хаос бессвязных мыслей.

А муж все продолжал эту упоительную пытку. Юлии казалось, что она не выдержит нахлынувшего эмоционального взрыва, вознёсшего её на вершину блаженства, которого она доселе не испытывала. Яркая вспышка, и она рассыпалась на частицы. Несколько долгих секунд Лии просто не существовало в этом мире, в этой комнате, на этой кровати. В этой прострации удовольствия якорем были его руки. Самые сильные, самые родные и любимые, которые обнимали трепетно и нежно. Глаза, манящие, волшебные. Голос, негромко зовущий её по имени, ласкающий слух волнующей сентиментальными глупостями…

— Так бывает… всегда? — спрашивали позже зацелованные женские губы.

— Всегда восхитительно? Да, — отвечали им мужские.

— Это как полёт! — счастливая слеза покатилась по щеке.

— Я позже покажу тебе, каким бывает полет…

***

По прошествии месяца мало что изменилось в старом замке. Разве только весна ворвалась в мир набухшими почками на деревьях, прилетевшей бандой грачей, наполнившей шумом ближний лес и поля, ранними первоцветами — нежными подснежниками и синими подлесками, жужжанием мухи, разбуженной ласковыми лучами Аома, и упоительным запахом — сладким запахом пробуждающейся природы.

А ещё…

— Пат! Патерсон! Она снова убежала! — в кухню с криком вбежала взъерошенная и в слезах девочка.

Мальчик, сидевший над корзиной с картошкой с ножом в руке, обречённо вздохнул и покосился на мать, помешивающую что-то в жаровне на плите. Нора осторожно попробовала варево из большого половника, добавила специй, подумала, ещё добавила и только потом обернулась. Хмуро посмотрела на зарёванную Анику, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу, перевела взгляд на сына, принявшего невинно-смущённый вид, и сказала строгим голосом:

— Иди, даю полчаса, картошка тебя ждёт! — и вернулась к булькающему в посудине будущему шедевру.

Повторять два раза мальчишке не надо было. Сцепив ладошки, дети выскочили на улицу и поспешили в сад, где в последние два раза вылавливали непоседливую козу, освобождающую розовые кусты от намотанной на них на зиму мешковины. Такую помощь садовник не оценил и довольно громко отреагировал на несанкционированное вторжение на его территорию рогатого вредителя.

— Фая!

— Не кричи, — одёрнул поварёнок подругу, — услышит, удерёт и спрячется, не найдёшь. Лазай потом по всей округе, ищи её. Опять забыла закрыть загон?

Ника хлюпнула носом и жалостливо протянула:

— Забыла… Там таких щеночков хорошеньких привезли! Вот я и…

— Каких щеночков? — Патерсон даже остановился заинтересовавшись.

— Ой, да в подарок нашей леди Юлии. Из столицы! — важно добавила она. — Такие прям пусечки-пусечки, пушистенькие-пушистенькие, — восторженно засюсюкала малышка.

— Девчонки, — снисходительно фыркнул мальчишка.

Коза нашлась в зарослях вишни, где она с аппетитом обгладывала нижние ветки. Увидев ребят, она на секунду перестала жевать, коротко мекнула и дала дёру, рогами вперёд продираясь через кусты.

— Стой, поганка! — сорвался следом Пат. — Хочешь горжеткой стать?

Вредительница остановилась как вкопанная. Это волшебное слово «горжетка» творило чудеса!

А пусечки — щеночки, разбуженные общим переполохом вокруг них, самозабвенно оглашали холл первого этажа замка своим писклявым тявканьем. Пара шестимесячных бишон-фризе, царапая стенки короба, вставали на задние лапки, подтягиваясь к краю в стремлении освободиться из «заключения» и начать исследовать новое место жительства.

— Какая прелесть! От кого это? — Юлия нагнулась над корзиной, с умилением рассматривая это белоснежное чудо.