Маленькая рыбка. История моей жизни

Когда я жила у отца, я сидела еще и с трехлетним сынишкой соседей. Они жили в квартале от нас, на Уэверли-стрит – в светло-голубом двухэтажном доме, крытом кровельной дранкой. На заднем дворе за белым забором повсюду были разбросаны роботы и машинки. И муж, и жена – Кевин и Дороти – были юристами. Я каждый раз с нетерпением ждала, когда буду есть крекеры, печенье и соевый сыр – продукты, которых в отцовском доме не держали, – и читать в кресле под лампой.

Мы познакомились как-то в выходной, когда гуляли по округе с отцом и спящим братом. Отец окликнул с тротуара Кевина, который возился с машиной в открытом гараже, как делал когда-то и отец отца, Пол. Кевин был похож на представителя иной породы людей – честных и прямолинейных. Отец и Кевин подружились, стали вместе прогуливаться в нашем районе. Иногда мы заходили к ним в гости и вместе сидели во дворе. Кевин ездил на «Моргане» – черном, отполированном до блеска, с длинным передом, увенчанным полукруглой решеткой радиатора, блестящей, хромированной выхлопной трубой и тонкой красной полоской сбоку.

Кевин с Дороти как будто прониклись ко мне и переплачивали за мои услуги. Как-то раз в субботу они пригласили меня поехать с ними к океану, и мы отправились вверх по извилистой дороге, устланной солнечными бликами, мимо просвета, откуда открывался вид на город, мимо ресторанчика «У Элис», где остановился поесть целый кортеж мотоциклистов. И дальше, к пляжу – по дороге, петлявшей между холмов.

Дороти одолжила мне шарф, чтобы я прикрыла голову, а Кевин – ветровку.

– Как там у вас дела? – Кевин силился перекричать рев мотора и шум ветра.

Он имел в виду дела в доме отца.

– Все хорошо, – ответила я. – Может быть, только немножко холодно.

– Холодно? – крикнул он.

– Внизу нет отопления, – заорала я, перекрикивая ветер.

– Что?

– Он отказывается его чинить, – мы остановились у дорожного знака на вершине холма. – Мне каждый вечер приходится мыть посуду, а у них нет отопления внизу. И посудомоечной машины. То есть она сломана.

– Почему они не купят новую?

– Не знаю.

Перемены произошли, когда я была в выпускном классе. Устав мыть посуду руками, я решила вызвать мастера, чтобы тот починил старую посудомоечную машину. Он взял с меня 40 долларов, работа заняла 10 минут: всего лишь пришла в негодность резиновая прокладка. Когда я рассказала отцу, что старая коричневая машина снова работала, он нахмурился. Через неделю – к тому моменту я провела у раковины на кухне не меньше сотни вечеров – у нас появилась новая посудомоечная машина Miele.

– Совсем как Золушка, – сказал Кевин.

Подобного сочувствия я и добивалась, ведь я и сама иногда, разглядывая по ночам фотографии, верила, что я Золушка.

– И они постоянно заставляют меня сидеть с ребенком, – пожаловалась я.

– О, – откликнулся Кевин.

Ему как будто было жаль меня и из-за этого, но уже не так жаль: этот проступок явно показался ему менее серьезным и немного смягчил его.

– И еще они не хотят купить диван, – сказала я.

Впоследствии я осознала, какие жалобы работают, а какие совсем не действуют на окружающих, как бы горько мне ни было по тому или иному поводу.

Он даже не хочет купить диван – твердила я каждому, кто меня слушал.

В действительности нам и так было где присесть: кресла с пуфами для ног от Eames, большой восточный ковер, стулья за кухонным столом, стул у моего рабочего стола. А потому меня и саму приводил в замешательство тот факт, что я так настаивала на диване и так переживала из-за его отсутствия. Но я была непреклонна. Все, что мы упустили, вернется нам, мы нагоним потерянное время – если только он купит диван.

– Хуже всего то, – сказала я, – что мне очень одиноко по ночам. Если бы только отец иногда заходил пожелать спокойной ночи. Хотя бы раз в неделю.

Кевин покачал головой и улыбнулся. Позже я поняла, что он вот так улыбался, молча и качая головой, когда его что-то сердило. У него были длинные ресницы, блестящие глаза, двойной подбородок: в моих глазах Кевин был настоящим взрослым мужчиной, совсем непохожим на отца. В отце сохранялось много мальчишеского, хотя они и были ровесниками.

Гораздо позже, когда история нашего знакомства стала довольно длинной и я даже какое-то время пожила у них, Кевин и Дороти пошли против воли отца и оплатили мою учебу в университете, чтобы я могла его окончить. Думаю, у них на то были свои причины: то могли быть присущее им чувство справедливости и воспоминания о собственной юности. Их разозлило, что отец перестал платить за мое обучение, не моргнув и глазом – потому что у него было больше власти.

– Хотелось бы мне, чтобы хоть кто-нибудь в этом доме подумал о тебе, – сказала Дороти. – Чтобы хоть кто-нибудь подумал: «А что нужно Лизе?»