Маленькая рыбка. История моей жизни

В седьмом классе добавились уроки географии, на них мы должны были выучить каждую страну, океан, море и все объекты на карте мира. Итогом домашней работы должно было стать полное описание планеты, до единого островка. Мы переходили от континента к континенту и как раз добрались до Европы. Я десять часов потратила на создание собственной карты, хотя за нее не ставили оценку, – она была всего лишь средством выучить расположения стран, о которых должен был после спросить учитель. Я просиживала за ней часами, потому что знала: если карта выйдет отличной, меня похвалят, а ее повесят на стену. Меня не волновало потраченное время, мною двигало предвкушение похвалы.

Я раскрашивала Ионические острова цветом морской волны, который звался «империей». Подошла мама. На ней были сморщенные на носках теннисные туфли, мешковатые хлопковые штаны с пятнами краски и свитер наизнанку. Она посмотрела на меня, склонив голову набок.

– Тебе нужен свет, – заявила мама и несколько минут спустя принесла лампу из мастерской, в которую превратила гараж, зашпаклевав там стены. Она включила лампу в розетку и поставила рядом со мной.

Я закончила карту в тот вечер, на следующий день сдала, и Ли повесила ее на стену в классе – единственную из всех.

По вечерам в дополнение к домашней работе я переписывала свои заметки с уроков в большую тетрадь на спирали. Иногда я вырывала листы и начинала писать заново, если находила почерк недостаточно аккуратным. Я перестала ставить кружочки вместо точек над i и начала писать с изысканным наклоном, чтобы казалось, будто мои слова летят к краю страницы.

По утрам нам устраивали короткий опрос, чтобы проверить, как мы усвоили информацию, полученную накануне, а потом в присутствии всего класса мы по очереди называли свои результаты, и Стив, не поднимая головы, заносил их в компьютер, и только если кто-нибудь набирал совсем низкий балл, он удостаивал неудачника саркастичным взглядом. Класс в эти минуты погружался в молчание. Казалось, что низкий балл был показателем не только плохой успеваемости, но и морального несовершенства, словно свидетельствовал о нежелании ученика участвовать в великом школьном эксперименте. Почти каждый день кто-нибудь плакал.

Я боялась Стива и оттого трудилась еще усерднее. Каша во рту и эгоизм во всех его проявлениях – вот что выводило его из себя. У него были тонкие губы и маленький рот, частично скрытый бородкой. Вспышки презрения, мелькнувшей на этих тонких губах внутри бороды, было достаточно, чтобы лишить меня уверенности в себе, порой на целый день. Если за пределами школы мне на глаза попадалась машина, похожая на голубую «Хонду» Стива, сердце выпрыгивало из груди, я терялась и становилась осторожной: выпрямляла спину и старалась отчетливо произносить слова на случай, если он меня заметит. Этот рефлекс сохранялся у меня долгие годы, даже после того как я окончила школу.

Я так старалась в школе не только ради оценок, или чтобы стать умной, или чтобы в восьмом классе меня взяли в долгожданную поездку на месяц в Японию, но и чтобы избежать его презрения, чтобы почувствовать хотя бы возможность его благосклонности. Однажды утром у нас был опрос по компонентам культуры, и мы с подругой выучили их с помощью техники запоминания, которую изобрели предыдущим вечером. Впервые я набрала десять из десяти – до этого у меня были не слишком хорошие баллы, – и Стив, вместо того чтобы недоверчиво хмыкнуть, одобрительно кивнул.

На первую в новом учебном году встречу с учителем родители прибыли по отдельности. При виде входящего в класс отца, молодого и энергичного, пружинящего на ходу, у меня приятно зазвенело в голове. Встречи проводились дважды в год. Тогда я еще не задумывалась о схожести двух Стивов – о том эффекте, который они производили на меня.

Мы сели впятером: Стив, Ли, мама, отец и я. Ли заговорила, и ее треугольные глаза искрились, когда она мигала:

– Лиза – молодец. Она бросила вызов самой себе.

Они со Стивом упомянули мою карту. Упомянули, что мне понравилась книга «Лесные люди», что я готовилась к опросам и утренней гимнастике тайцзицюань. Поговорили о резком отходе от прошлогодних мини-юбок и броского макияжа. Ли переводила взгляд с меня на отца, с отца на маму. Чаще всего он останавливался на отце: его присутствие, казалось, нагнетало давление в воздухе, и оба учителя чувствовали легкое головокружение рядом с ним. Меня беспокоило, что они слишком часто на него смотрят, игнорируя маму. Как будто мы с ним были звездами, а мама – всего лишь тенью.

– Мы ожидали увидеть ту же ученицу, что и в шестом классе – которая думала только о нарядах и мальчиках, – но мы ошиблись.

– Здорово, – ответил отец. – В целом я считаю, что средняя школа ужасна и детей лучше было бы сразу выпускать в большой мир. Просто сажать в лодку и отправлять в плавание. Но это место – исключение.

– Да, – сказал Стив. – Мы очень довольны результатами Лизы, – я постаралась скрыть улыбку. – Особенно нам понравится, если она будет продолжать в том же духе, – добавил он, прежде чем выйти из образа.