Маленькая торговка прозой

– Другие условия?

– Всего одно. Я хочу познакомиться с настоящим Ж. Л. В. Я не собираюсь спускаться в шахту, даже не зная, кто меня туда отправляет.

– Само собой. У вас встреча с Ж. Л. В. сегодня ровно в шестнадцать тридцать.

– Сегодня?

– Да, я уже договорилась. Тот, кто знает вас так, как я, ни на минуту не допустил бы, что вы откажетесь.

***

В Кларе кто-то живет? Кто-то маленький поселился у нее в животе? Это возвращение Сент-Ивера через окно? Очередной плод любви? Еще один карапуз Малоссенов, освобожденный в момент приземления от груза в лице своего папаши? Оно скоро родится? Одно неосторожное движение? Значит, оно всплывет? Оно выйдет однажды на улицу? Оно пройдет мимо газетных киосков? Оно будет вбирать в себя жизнь, раскрашенную во все цвета радуги? Жизнь еще раз посмеялась над небытием? Из огня да в полымя? Не успеет созреть, как окажется в зубах прожорливого мира? Во имя любви, прекрасной любви? И весь остаток жизни оно будет пытаться понять? Оно будет себя создавать? Каркас из иллюзий на шатком фундаменте убеждений с метафизическими стенами, мебель, изъеденная червем сомнений, ковер-самолет переживаний? Оно пустит корни на своем необитаемом острове и будет посылать невидимые сигналы проходящим мимо судам? Да... И оно само устремится к другим берегам. Оно будет есть, будет пить, будет курить, будет думать; потом оно решит лучше питаться, меньше пить, бросить курить, избегать глубоких размышлений и отодвинуть куда-нибудь подальше свои переживания. Оно станет реалистом. Оно будет давать советы своим собственным детям. И ради них поверит в будущее, а как же иначе. И потом оно вдруг разуверится во всем и будет прислушиваться только к своим трубопроводам, смазывать свои болты и следить за сливом отработанного масла... не особенно, впрочем, на все это надеясь...

И все же существует кое-что, в чем можно не сомневаться: это то, что зависит от меня. Если в Кларе кто-то живет, если моя маленькая Клара даст кому-то жизнь, уж поверьте мне, то, что родится, родится богатым! Богатым не надеждами или чувствами, или, того лучше, избытком нервных клеток, которые не восстанавливаются – это от нас не зависит, – но богатым деньгами, черт меня побери, бумажными и металлическими, медными и деревянными, золотом и серебром, капустой зеленью... Я сколочу для него такое состояние, рядом с которым сбережения Ротшильда покажутся грошами на карманные расходы среднего студента. О! Я знаю, это не обеспечит ему счастья, но, по крайней мере, это освободит его от мысли, что деньги делают счастливым; и потом, это избавит его от необходимости работать, и он сможет думать, что работа – это награда. Он сможет жить припеваючи, малыш моей Клары, и, принимая во внимание космополитизм Ж. Л. В., он сможет припевать на всех языках мира: в долларах, в марках, в рублях, в пиастрах, в иенах, в лирах, в гульденах, во франках, даже в экю. Он может припевать на эсперанто, если ему подойдет тональность! Что он будет делать со своим денежным мешком, меня меньше всего интересует. Будет ли он их вкладывать, распределять или спускать, потратит на обездоленных или сделает себе статую из платины в полный рост, меня не волнует! И если он отправит меня в богадельню, когда я растеряю все свои зубы, я отправлюсь туда счастливый, зная, наконец, и имея тому наглядное подтверждение, что жизнь не бессмысленна.

***

Но в настоящий момент, пока мы с Королевой Забо едем в направлении места обитания загадочного Ж. Л. В., в моих ослепленных солнцем глазах стоит одна картина: голый розовый карапуз весело кувыркается на огромном матрасе из банкнот, которые легкий ветерок подстилает под пятую точку невинности.

– Остановите здесь!

– Где здесь? – недовольно ворчит шофер такси.

– Здесь, у «Лионского кредита», прямо здесь.

– Зачем вам в «Лионский кредит», Малоссен?

– Открыть счет на имя моей сестры. Это срочно.

– Мы из-за вас опоздаем.

– Оставьте меня в покое, Ваше Величество.

***

Ж. Л. В. устроился в шестнадцатом[16]. Улица Помп. Его ясли больше напоминают палаты Ирода, чем хлев в Вифлееме. Одно из тех зданий, которые считаются роскошными в силу своей необычности и новизны.

Привратник, который открывает нам дверь, точь-в-точь такой, какого ожидаешь за этой дверью увидеть. Он впускает нас, заявляя, что Месье ждет (что, впрочем, не мешает самому Месье заставить нас ждать) в библиотеке; стены этого помещения сплошь закрыты рядами томов, где в алфавитном порядке, как на вертел, нанизаны подряд Сен-Симон, Солженицын, Светоний и Хан Сюйэн. Когда жизнь перестает удивлять, она начинает походить как раз на такой шашлык. Возьмись я далее описывать обстановку комнаты – это бы вам опротивело.

– Дорогая, здравствуйте!

Так, довольно веселым голосом объявляет о своем появлении этот человек. Королева Забо и я свернули шеи, глядя на дверь, которая распахнулась перед маленьким человечком – этаким шестидесятилетним живчиком; он устремляется через всю библиотеку, неся впереди себя, как знамя, свою сияющую улыбку.

– Добрый вечер, дорогой министр!