Маленькая торговка спичками из Кабула

— Мама, а можно я еще один съем? — спрашивает Шукрия, неожиданно запрыгнув на руки к Фаваду, который сажает ее себе на плечи. Гуль-Дара — это рай. Сад пересекает маленький ручеек. Вода в нем прозрачная, чистая и очень холодная. Не могу удержаться и, прежде чем поцеловать дедушку, бегу окунуть руки в ручей. Здесь меня как будто что-то наполняет. У нас в жизни мало удовольствий. Считается, что хорошо проводить время — это стыдно. В Гуль-Дара я понимаю, что такое счастье. Мама говорит с дедушкой. Они пьют чай, который приготовил Билал. Мы с сестрами собираем фрукты: персики, шелковицу — что-то вроде ежевики, — кисловатые вишни и еще розовые лепестки, которые мама добавляет в рис, чтобы придать ему приятный аромат. Младшие, Джамал, Билал, Шукрия и Самира, играют у ручья. Они научились делать кораблики из бумаги, и у них теперь — морская битва, в которой хрупкие лодочки тонут, не успев еще вступить в сражение. Я слышу их смех и смотрю на них с нежностью, это меня удивляет. Хотела бы я иметь такое детство, как у этих четверых. Я хочу защитить их, я молюсь, чтобы дела в нашей семье пошли лучше и чтобы им не нужно было работать на улице, как мне. Я все сделаю, чтобы этого не случилось.

Баба[9] совсем не изменился. Только борода у него стала немного длиннее и белее. Я не знаю, сколько ему лет. Но у него еще достаточно сил, чтобы самому перекапывать землю лопатой. Должно быть, он уже старый. Он явно пережил среднестатистическую продолжительность жизни мужчин — это где-то около сорока двух лет. Для женщин — это сорок один год, потому что в среднем каждая женщина вынашивает двенадцать детей, кроме того, беременность не всегда проходит в наилучших условиях. К тому же жизнь у нас тяжелая, питаемся мы кое-как.

Я не должна об этом думать. Но если подсчитать, то я уже прожила треть своей жизни. Надо избавиться от этого ужасного недостатка. Почему я всему хочу дать логическое объяснение? Все хочу сосчитать? Это наводит меня на мысль о смерти мамы, она ведь уже пережила эту ужасную среднестатистическую отметку. Что с нами будет? От этой мысли у меня на глазах выступают слезы. Я не хочу плакать. Этим я еще больше встревожу маму. Она спросит меня, почему я плачу, и мне не очень-то приятно будет сказать ей правду, описав весь этот драматический ход мыслей.

Я стараюсь сконцентрировать внимание на Шукрие, которая ест арбуз. Она ни на кого из нас не похожа. У нее более матовая кожа, а глаза всегда горят, как у кошки. Настоящий персидский взгляд! Мы смеемся над ней, говоря, что она «черная». Шукрие семь лет, для своего возраста она очень послушная, у нее хорошее чувство юмора. Она смотрит на тебя своими хитренькими глазками, улыбается так, что ты растаять готов от умиления, и без единого слова вызывает у тебя чувство вины за то, что ты над ней посмеялся.

В стороне Фархад и Фавад, моются, как коты. Они умывают лица и ноги холодной водой из ручья. Они собрали неспелые ярко-зеленые ягоды. Мы ими чистим зубы, без щеток и зубной пасты, естественно! На вкус они кислые. Нужно с силой натирать ими зубы. Кажется, от этого зубы становятся белее. Фархад и Фавад много внимания уделяют своей внешности. Намного больше, чем мы, девочки! Но не смейтесь над этим кокетством, которое никак не сочетается с тем мужественным видом, который им так хочется иметь. Смеяться над этим у нас не принято. Афганские мальчики почти все такие.

Мы живем сегодняшним днем, и сегодня — это день в Гуль-Дара, когда мы можем на несколько часов забыть обо всех наших проблемах. Каждая неделя тянет за собой какую-то неопределенность. Например, в этом месяце мы не можем заплатить за дом. Мама каждый раз плачет при одной только мысли о том, что ей придется просить хозяина отсрочить оплату. Как же нам может не хватать денег, если все мы зарабатываем? Во время прогулки в Гуль-Дара мы забываем об этом. На обратном пути меня охватывает какая-то детская грусть. Жизнь — это лоскутное одеяло из радостей и мучений. Сегодня мне было так хорошо, что уезжать от всего этого очень больно. Я пытаюсь сама себя успокоить. Мы вернемся в Гуль-Дара через несколько недель. Ничего не поделаешь. Я засыпаю, но при мысли о том, что нужно снова возвращаться к обычной жизни, слезы вновь начинают капать на мой воротник. Халеда видит это и спрашивает меня, все ли в порядке. Я отвечаю: «Да», — чтобы ничего ей об этом не говорить.

10 Депрессия