Маленькая земля в большом море

Когда Николай Иванович вернулся на кухню, одежда его уже высохла, а доктор опять мыл руки. Но теперь он мыл руки торопливо, кое-как, и пальцы его дрожали.

— Позовите Сергея Александровича, — сказал капитан Чугунов Соне.

Начальник маяка вбежал в дом и замер, глядя на доктора.

— Дали бы чаю, что ли, — устало вздохнул доктор.

Сергей Александрович засуетился, стал наливать чай.

Доктор, быстро, обжигаясь, выпил кружку до дна.

— Операция прошла благополучно, — сказал он. — Жизни вашей жены теперь ничто не угрожает.

— Отлично, — сказал Сергей Александрович и схватил доктора за руки. — Спасибо вам, дорогой доктор!

— Ничего отличного не вижу, — сказал доктор и сильно чихнул. — Мой организм плохо переносит простуду. Он не был закалён в детском возрасте, и теперь уже ничем не поможешь. Я, наверное, простужусь. А вашу жену для полного выздоровления надо отправить, — он снова чихнул, — на материк в больницу. Там за ней будет квалифицированный уход, который здесь вы ей обеспечить не сможете.

— А разве вы… — начал Сергей Александрович.

— У меня корабль, — сказал доктор. — Конечно, я побуду здесь, пока не прилетит вертолёт. Если можно, раздобудьте мне малинового варенья.

14

Через день насморк у доктора прошёл, потому что он весь этот срок пил чай с малиновым вареньем, съедал перед сном столовую ложку мёду и не выходил на улицу.

Ветер начал стихать, и небо местами прояснилось. Но волны всё ещё бесновались у берега под скалами, ревели и ухали, и шлюпке подойти нельзя было. А вертолёт прилетел и опустился на площадке около маяка. Ветер от лопастей вымел площадку лучше всякого дворника.

Из гондолы выскочил врач с медицинским саквояжем. Два доктора разговаривали на свои, вряд ли доступные нам темы, а потом прилетевший доктор пожал корабельному доктору руку. Он сказал капитану Чугунову:

— Оказывается, и среди нас, хлипких докторишек, встречаются покорители стихий!

— Уж лучше покоряйте болезни, — сказал капитан Чугунов.

Вера Ивановна чувствовала себя уже полегче, могла поворачивать голову, отвечать на вопросы и пить бульон. Её погрузили в вертолёт, чтобы долечить на материке, в хороших условиях.

Когда механик уже включил двигатель, а пилот собрался залезать в свою кабину, к нему подошёл капитан Чугунов и сказал:

— Видите вон тот корабль в море?

— Вижу корабль, — сказал пилот, приглядевшись.

— Подвезёте?

Пилот задумался.

— Подвезти-то недолго, — сказал он, сдвинув на лоб свою пилотскую фуражку. — Да только сумеете ли высадиться на этот корабль? Дело крайне сложное.

Николай Иванович усмехнулся и сказал:

— Насчёт «высадиться» у нас имеется кое-какой опыт.

И велел доктору собираться.

Доктор собрал в медицинский саквояж свои инструменты, положил сверху белый халат, застегнул замочек и, вздыхая, полез в кабину вертолёта, где всё тряслось, трещало и гудело. Пилот включил полётную скорость, и вертолёт взмыл под серые тучи. Вера Ивановна спокойно спала на удобной койке, пристёгнутая к ней двумя ремнями.

Капитан Чугунов прильнул к окошку и смотрел на оставшегося внизу начальника маяка. Тот стоял неподвижно и следил глазами за полётом машины. И тогда Николай Иванович с радостью подумал о том облегчении, которое испытывает сейчас начальник маяка, о его жене Вере Ивановне, которая осталась живой, благодаря тому, что… Здесь пришли такие мысли, о которых Николай Иванович никогда и никому не сказал бы из скромности, но, хотя он всегда мог запретить себе сказать что-то, думать он мог запретить себе далеко не всегда. Он подумал, что если бы не решился высадиться в такую бурю на остров, если бы не рискнул собой и доктором, если бы не пожертвовал хорошей моторной шлюпкой, Веры Ивановны уже не было бы в живых. Никто не смог бы помочь ей, и начальник маяка сейчас испытывал бы невыносимое горе, плакал бы их сын Вася, и ещё много людей на острове и в других местах были бы глубоко опечалены. «Это большая радость, самая главная радость на свете — спасти человека», — подумал он. И сразу же смог запретить себе думать на эту тему дальше, потому что выходило слишком уж, по его понятиям, нескромно.

Он улыбнулся и обнял сидящего рядом доктора.

— Вы молодчина, — сказал он. — Вы настоящий моряк.

— Полноте, — ответил доктор с тёплой улыбкой. — Это моя работа.

Вертолёт завис над «Лоцманом» и начал медленно спускаться. Вся команда корабля высыпала на верхнюю палубу и махала головными уборами.

Вертолёт уже висел над самой мачтой.

— Ну-с, попытаемся… — без уверенности сказал второй пилот, открыл дверцу гондолы и сбросил вниз длиннющий верёвочный трап.

Конец трапа болтался над мостиком. Волны подбрасывали корабль, и мостик то касался верёвочного трапа, то далеко уходил от него.

— Говорите, попытаемся? — произнёс Николай Иванович. — Тогда позвольте мне первому.

Он поглядел вниз, покачал головой и улыбнулся. Наверное, ему вся эта затея с вертолётом нравилась. Он вылез из гондолы, уцепился за трап и стал спускаться. Добравшись до конца трапа, он повис на руках, дождался, когда очередная волна подбросит корабль кверху, — и отцепился.