Маленькие мужчины

– Давайте условимся, – сказал он, – что первый, кто войдет в комнату, должен будет рассказать нам какую-нибудь историю. Все равно, кто бы это ни был. Интересно будет посмотреть, кто придет первый.

Все согласились, и ждать долго не пришлось. Через несколько минут послышались тяжелые шаги, и вошел Сайлес с охапкой дров. Его встретили громкими криками, а он остановился, осматриваясь по сторонам, с удивленной усмешкой на своем красном лице. Франц объяснил ему, в чем дело.

– Вот как! Но я не могу рассказать никакой истории, – сказал Сайлес и, положив дрова, направился к двери. Тогда мальчики набросились на него, посадили на стул и с хохотом потребовали, чтобы он что-нибудь рассказал. В конце концов добродушный великан сдался.

– Я знаю только одну историю, да и то про лошадь, – проворчал он, очень польщенный таким приемом.

– Расскажите! Расскажите ее! – закричали мальчики.

– Ну, хорошо, – согласился Сайлес, и, отодвинув стул к стене, засунул пальцы в проймы жилета. – Я служил во время войны в кавалерии, и мне довелось участвовать во многих сражениях. Моя лошадь, Майор, была классной, и я очень любил ее – ну, все равно как человека. Она была не особенно красивая, но зато на редкость кроткая, выносливая и привязчивая. Во время первого же сражения она меня кое-чему научила и подала мне хороший пример. Вот об этом-то я вам и расскажу. Не стану описывать, как люди бились между собой и какой это ужас, – у меня и слов-то таких не найдется. Скажу только, что сам я до того растерялся от всего этого, что был как во сне. Нам велели идти в атаку, и мы поскакали вперед, туда, где шла самая резня. Меня ранили в руку, я свалился с седла и остался позади с несколькими ранеными и убитыми, а все остальные ускакали вперед. Опомнившись, я встал и огляделся, ища своего Майора. Мне казалось, что с меня уже довольно. Так как Майора нигде не было видно, я пошел в лагерь, но вдруг услышал ржание и, оглянувшись, увидел Майора, который смотрел на меня, как бы не понимая, почему я ухожу. Я свистнул, и он, как всегда, тут же подбежал ко мне. Я кое-как взобрался в седло – моя левая рука вся была в крови – и хотел ехать в лагерь, потому что чувствовал себя очень плохо и был слаб, как женщина. Говорят, это со многими бывает во время первого сражения. Но я ничего не смог поделать. Майор оказался храбрее меня, он не хотел идти в лагерь. Он пятился и фыркал, как будто обезумев от шума битвы и запаха пороха. Я старался настоять на своем, но не смог с ним справиться, и мне пришлось уступить. И что же сделал этот храбрый Майор? Он понесся во всю прыть туда, где дрались, и мы с ним попали в самую свалку.

– Какой молодец! – с жаром воскликнул Дэн, а остальные мальчики так увлеклись рассказом, что забыли о своих яблоках и орехах.

– Провалиться мне на этом месте, если мне не стало стыдно самого себя! – продолжал Сайлес, разгорячившись при воспоминании об этом дне. – Я совсем обезумел, забыл о своей ране, рубил направо и налево – до тех пор, пока рядом не взорвалась граната и не уложила многих из нас. Что было потом – не знаю. Когда я очнулся, битва уже кончилась. Я лежал около стены, а в нескольких шагах от меня лежал бедный Майор, тоже раненый. У меня была сломана нога, в плече засела пуля, а он – бедный Майор! – у него весь бок был разорван этой проклятой гранатой!

– Ах, Сайлес, и что же вы сделали? – воскликнула Нэн, подвигаясь поближе и глядя на него с горячим сочувствием.

– Я подполз к нему и старался остановить ему кровь, но мне это не удалось. Он лежал и стонал от страшной боли и смотрел на меня своими любящими глазами так, что у меня сердце сжималось. Я помог ему, как только мог, а когда солнце стало печь все сильнее и сильнее, он начал тяжело дышать. Я попробовал доползти до ручья, но не смог, потому что он был довольно далеко, а я был очень слаб. Тогда я стал обмахивать Майора своей шапкой. Какой-то раненый из наших врагов, с кем мы бились, лежал недалеко от меня. У него была прострелена грудь, и он умирал. Я предложил ему свой носовой платок, чтобы закрыть лицо от солнца, и он ласково поблагодарил меня; в такие минуты люди забывают, что они враги, и стараются помочь друг другу. Когда он увидел, что я горюю о Майоре и стараюсь облегчить его страдания, он повернул ко мне свое покрытое потом, бледное от боли лицо и сказал: «В моей фляжке есть вода; возьмите ее, мне она уже не поможет». А у меня с собой было немного водки. Я дал ему выпить, и ему стало полегче, а я так обрадовался, как будто сам ее выпил. Странно, как человеку становится приятно, когда ему удается кому-нибудь помочь!

Сайлес помолчал немного, как будто ему и сейчас было приятно вспомнить о том, как он и его враг забыли свою вражду и помогали друг другу, как братья.

– Расскажите про Майора! – закричали мальчики, которым хотелось поскорее узнать, что с ним сталось.