Маленькие огоньки (ЛП)

        — Боже, не удивительно, что тебе не хотелось, чтобы он зашёл. Я страшилище.

         — Ты тяжело трудишься, мамочка. — Я взяла её расчёску и принялась расчёсывать ей волосы. Она расслабилась и улыбнулась.

— Как прошёл твой день? Как школа? Домашняя работа готова?

Не удивительно, что Эллиот ей нравился. Она тоже разговаривала вопросительными предложениями.

— Всё хорошо. Из домашки только геометрия.

Она фыркнула.

— Только геометрия, — передразнила она мой легкомысленный тон. — Я с трудом могу решить простейшее уравнение по алгебре.

— Вовсе нет, — возразила я.

— Только благодаря твоему папочке…

Она замерла на середине фразы, уставившись в никуда.

Я отложила расчёску и прошла по коридору, затем вниз по лестнице, стараясь занять себя чем-нибудь. Мамочка расстроилась и до конца вечера собиралась прятаться от людей. Она проводила дни, притворяясь, что всё в порядке, но временами, когда речь заходила об отце, на неё вдруг накатывала тоска, воспоминания обрушивались на неё, и она ускользала. Я же оставалась – занималась уборкой и готовкой, а потом развлекала разговорами наших постояльцев. Своё время я проводила, заполняя учётные книги и стараясь поддерживать в порядке наш захудалый дом. Работы в «Джунипер», пусть даже это и была крошечная мини-гостиница с редкими посетителями, всегда хватало как минимум на две полные ставки. Иными вечерами я радовалась, что мама отключалась из-за своих воспоминаний, взваливая всю работу на меня. Работа приносила умиротворение.

         Хлопнула дверь и Поппи позвала меня с верхней площадки лестницы.

— Кэтрин!

Я взбежала по лестнице и обняла её, пока её сотрясали рыдания.

— Папочка снова ушёл!

— Мне очень жаль, — сказала я, нежно укачивая её.

Мне нравилось иметь дело с Поппи гораздо больше, чем с её отцом. Дьюк был шумным злобным мужиком, вечно орущим и занятым (но отнюдь не чем-нибудь спокойным), и в целом - отвратительным постояльцем. Когда Дьюк был поблизости, Поппи вела себя тихо. И мамочка тоже. Так что с ним приходилось общаться мне.

         — Я побуду с тобой, пока он не вернётся, — пообещала я.

Она кивнула, склонив голову мне на грудь. Я сидела с ней на выцветшем колючем красном ковре, которым были выстланы ступени лестницы, до тех пор, пока не пришла пора укладывать её в постель, и тогда я уложила её спать.

        Я не знала, будет ли Поппи всё еще здесь утром, но мне нетрудно было позаботиться о том, чтобы у неё был завтрак с чем-нибудь сладким, и чтобы Дьюк мог позавтракать овсянкой или омлетом по-денверски. Я спустилась по лестнице, чтобы подготовить кухню на утро. Если я всё подготовлю, мамочка приготовит завтрак, пока я буду собираться в школу.

        Закончив с уборкой и убрав свеженарезанные томаты, лук и грибы в холодильник, я поплелась наверх по лестнице.

          У мамочки бывали хорошие и плохие дни. Сегодня было нечто среднее. Бывало и похуже. Управлять «Джунипер» было слишком тяжело для нее. Я и сама не знала, как справлялась, но если целью было дотянуть до следующего дня, то возраст не имел значения – важно было только то, что требовалось сделать.

        Я приняла душ и натянула верх от пижамы через голову – было слишком жарко, чтобы надевать что-нибудь ещё – и забралась в кровать.

        Тишину дома нарушали лишь всхлипывания Поппи. Я замерла, пытаясь услышать, заснёт ли она снова или и дальше будет плакать. Ночи в «Джунипер» давались ей непросто, и я гадала, каково ей было вдали отсюда, была ли она расстроена, напугана и одинока или же она пыталась забыть ту часть своей жизни, которую проводила за пределами улицы Джунипер. Из того немногого, что она мне рассказывала, я знала, что у неё не было матери, а её отец, Дьюк, был пугающим. Поппи застряла внутри череды бесконечных поездок в машине со своим отцом (когда он разъезжал по разным городам, занимаясь продажами) и одинокими часами, а иногда – днями, пока он работал. Время, которое она проводила в мини-гостинице, было её любимым, но это была лишь крошечная часть её жизни.

        Мысли о завтрашнем дне в школе отвлекли меня от переживаний о Поппи. Придётся попотеть, чтобы держать людей на расстоянии, а даже больше – чтобы удержать Эллиота подальше. Мы были единственными подростками на улице Джунипер. Если не считать Тесс и одного дошкольника, наш райончик был полон «опустевшими гнёздами» и домами стариков, чьи дети и внуки жили через полстраны от них. Придумать повод, чтобы игнорировать или избегать Эллиота будет непросто.

        Может, он быстро станет популярным, и ему уже не нужно будет пытаться стать моим другом. Может, он начнёт обзывать меня странной и будет плевать мне в волосы, как некоторые дети. Может, Эллиот поможет мне возненавидеть его. Засыпая, я надеялась, что так и будет. Ненависть делала одиночество легче.

ГЛАВА 7

Кэтрин

         Маленькие белые ленточки, привязанные к металлическому вентилятору на потолке, раскачивались под тихий равномерный звук, шедший откуда-то изнутри школьной вентиляционной системы. Они служили индикатором того, что кондиционер работает, - и он работал, просто не слишком хорошо.