Маленькие собаки тоже любят Бога. Рассказы

Я готов был вдариться башкой об эту исписанную гнусностями, грязную дверь, припорошенную строительной пылью и мусором. Казалось, здесь никто не работает уже лет десять - металлическое гнездо для ключа махрилось ржавчиной, словно в заброшенном бункере от ядерной бомбёжки.

Слава богу, через планшет я случайно наткнулся на телефон врача этой клиники, и созвонился с ним. Он тоже оказался на дневном намазе, но, услыша мой дрожащий и перепуганный голос, пообещал подъехать через десять минут.

Я воскликнул про себя: «Да святится имя твоё, Интернет!»

Врач подъехал только через тридцать минут. За это время я успел стать расистом, националистом, человеконенавистником и атеистом. Когда же дверь лечебницы открылась, мои подлые мысли развеялись.

Максу тут же сделали капельницу, несколько уколов. Молодой врач почти не разговаривал, выписывал рецепты, брал анализы, щупал у собаки живот. Стёклышки, баночки, пробирочки…

Пока Макс лежал под капельницей, а это было часа три не меньше, в лечебнице побывало около десятка посетителей, в основном женщины. Все они приходили с котами и с кошками: кто-то объелся, кому-то надо было подстричь коготки, а кто-то сильно чесался, в общем, - ни одной псины. Мусульмане считают собак «грязными» существами, хотя в Коране об этом ничего не сказано. В каком-то из священных хадисов говорится, что собака испачкала слюнями руки одного из последователей Пророка, когда тот готовился к молитве, и несчастному пришлось мыть их несколько раз. С таким же успехом на её месте могла оказаться корова или кошка, или лошадь…

Чрезмерная брезгливость? Желание чем-то выделиться среди остальных народов? Никто из мусульман не мог мне сказать ничего вразумительного, что это за «грязь» и с чем она связана. Тогда я понял: предрассудки объяснить сложнее, чем веру в Бога.

Эти предрассудки и брезгливость исчезали, наподобие утреннего тумана, лишь стоило Максу начать игру в его любимые мячи-попрыгуньчики - здесь ему не было равных! Большинство гуляющих в парке замирало и с удивлением глазело, как он самозабвенно гоняет резвые, будто пули, мячи, как он мастерски снимает их в воздухе, летая, словно вратарь бразильской сборной на чемпионате мира. Мимо такого зрелища невозможно пройти равнодушно! Благочестивые мусульмане цокали языками и качали головами: «Слушай, какой умный собака! Такой дрессированный собака!» Я, конечно, подливал масла в огонь, заявляя, мол, он всему научился сам, без какой-либо дрессировки, чем приводил южан в полный восторг и изумление. Я ни капли не врал, для Макса это была, действительно, любимая игра, которая возникла сама собой безо всяких тренировок. Просто однажды ранним утром мы вместе её придумали…

Дети Макса обожали, как льва Бонифация из известного мультфильма, сразу же окружали его плотным кольцом и тянулись к нему руками. Макс, зажав в пасти мяч, тяжело дышал и терпеливо стоял, как музейный экспонат перед любопытными туристами. И даже те из детей, которым родители запрещали даже приближаться к собакам, скоро забывали об этом и тянулись ручками, чтобы прикоснуться к его вздымающимся от частого дыхания бокам.

Со временем у Макса среди детей появились верные друзья. Больше остальных я запомнил двоих: русского белобрысого мальчика по имени Родик и чернявого коренастого мальчишку Шахмира. Им я позволял водить собаку на поводке и купаться с ним в море. Вернее, Макс позволял…

И вот теперь этот любимец детей и взрослой публики беспомощно лежал на железном столе под капельницей.

Я наклонился над ухом Макса и прошептал:

– Прости, что я привёз тебя в город, где не очень-то любят собак.

Макс посмотрел на меня преданными глазами, словно хотел сказать: «Ничего, ведь главное, мы вместе, и ты меня любишь».

Доктор наказал на следующее утро сделать уколы дома или же привезти его сюда, если вдруг станет хуже. Мой страх стал понемногу отступать.

От раствора из капельницы Максу, видимо, полегчало: лёжа, он пошевелил хвостиком и потянулся ко мне мордочкой.

Я достал телефон и сделал несколько снимков Макса под капельницей - потом покажу друзьям и жене, как мы с Максом выкарабкивались с Того Света. Вот уж будут охать, удивляться и с умилением трепать его по загривку…

Если бы я знал, что это - последние фотографии живого Макса!

Боже мой!..

Я смотрел на прозрачные капли, стекающие в вену Макса по пластиковой трубке, как заколдованный. Я готов был сидеть так целый день или даже два дня, три - лишь бы это помогло моему другу. Я прислонился щекой к собачьему уху и стал шептать что-то ласковое и бодрящее, я говорил, что очень-очень скоро мы вернёмся на родину в наш любимый Светлозёрск, где над лугами и полями воздух от душистого разнотравья такой густой и пьянящий, - его собачий нос просто сойдёт с ума! А сколько там непроходимых лесов с зайцами, ежами, ужами, ящерками и прочей живностью, которая снуёт везде и ждёт не дождётся Макса. Да-да, только он, великий охотник и следопыт всех лиственных и хвойных лесов, может догнать самых быстрых зайцев и отыскать в прелой листве самых хитроумных ежей…