Маленькие трагедии

Дома
У нас печальны — юность любит радость.

⠀⠀ ⠀⠀

Священник

Ты ль это, Вальсингам? ты ль самый тот,
Кто три тому недели, на коленях,
Труп матери, рыдая, обнимал
И с воплем бился над её могилой?
Иль думаешь, она теперь не плачет,
Не плачет горько в самых небесах,
Взирая на пирующего сына,
В пиру разврата, слыша голос твой,
Поющий бешеные песни, между
Мольбы святой и тяжких воздыханий?
Ступай за мной!

⠀⠀ ⠀⠀

Председатель

Зачем приходишь ты
Меня тревожить? Не могу, не должен
Я за тобой идти: я здесь удержан
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего,
И ужасом той мёртвой пустоты,
Которую в моём дому встречаю —
И новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, господь)
Погибшего, но милого созданья…
Тень матери не вызовет меня
Отселе, — поздно, слышу голос твой,
Меня зовущий, — признаю усилья
Меня спасти… старик, иди же с миром;
Но проклят будь, кто за тобой пойдёт!

⠀⠀ ⠀⠀

Многие

Bravo, bravo! достойный председатель!
Вот проповедь тебе! пошёл! пошёл!

⠀⠀ ⠀⠀

Священник

Матильды чистый дух тебя зовёт!

⠀⠀ ⠀⠀

Председатель

(встаёт)

Клянись же мне, с поднятой к небесам
Увядшей, бледною рукой — оставить
В гробу навек умолкнувшее имя!
О, если б от очей её бессмертных
Скрыть это зрелище! Меня когда-то
Она считала чистым, гордым, вольным —
И знала рай в объятиях моих…
Где я? Святое чадо света! вижу
Тебя я там, куда мой падший дух
Не досягнёт уже…

⠀⠀ ⠀⠀

Женский голос

Он сумасшедший, —
Он бредит о жене похоронённой!

⠀⠀ ⠀⠀

Священник

Пойдём, пойдём…

⠀⠀ ⠀⠀

Председатель

Отец мой, ради бога,
Оставь меня!

⠀⠀ ⠀⠀

Священник

Спаси тебя господь!
Прости, мой сын.

⠀⠀ ⠀⠀

(Уходит. Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость.)

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Египетские ночи ⠀ ▲ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Глава I ⠀⠀ ⠀⠀

— Quel est cet homme?

— Ha c’est un bien grand talent, il fait de sa voix tout ce qu'il veut.

— Il devrait bien, madame, s'en faire une culotte.^[41]

⠀⠀ ⠀⠀

Чарский был один из коренных жителей Петербурга. Ему не было еще тридцати лет; он не был женат; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывший виц-губернатором в хорошее время, оставил ему порядочное имение. Жизнь его могла быть очень приятна; но он имел несчастие писать и печатать стихи. В журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем.