Маленькие женщины

– Драться не разрешено! – хором выкрикнули остальные.

– Ну вы и слабаки, – фыркнул Дан.

– Послушай, если ты будешь плохо себя вести, тебя не оставят, – напомнил Нат, которого тоже задело оскорбление, брошенное его друзьям.

– Пусть лучше попробует, как я, или лучше, – ехидно заметил Томми.

– А вы подвиньтесь.

Дан без всякой подготовки трижды прокрутил сальто и легко опустился на обе ноги.

– У тебя так не получится, Том: ты головой ударяешься и падаешь на спину, – заметил Нат, радуясь успехам своего друга.

Больше он ничего не успел сказать – зрители завороженно уставились еще на три сальто, только назад, а потом Дан прошелся на руках, опустив голову и задрав вверх ноги. Грянули аплодисменты, причем и Томми вопил от восторга, приветствуя ловкача-гимнаста, который успел выпрямиться и теперь взирал на них с видом безмятежного превосходства.

– Как ты думаешь, я тоже могу научиться, чтобы без синяков? – смиренно спросил Том, потирая локти, которые все еще саднили после последней попытки.

– А если научу, что ты мне за это дашь? – поинтересовался Дан.

– Свой новый складной ножик. У него пять лезвий, только одно сломано.

– Ну так давай.

Томми вручил ему ножик, бросив тоскливый взгляд на гладкую рукоятку. Дан тщательно осмотрел ножик, положил в карман и, направляясь к выходу, подмигнул:

– Крутись, пока не получится, – всех-то делов.

Разгневанный вопль Томми потонул в возмущенных криках, которые не смолкали, пока Дан, оказавшийся в явном меньшинстве, не предложил сыграть в «ножички»: пусть сокровище достанется победителю. Томми согласился, игроков тут же окружили возбужденные лица, и на всех отразилось удовлетворение, когда Томми выиграл и для надежности засунул ножик в самый глубокий карман.

– Пойдем покажу, что у нас тут есть, – предложил Нат, понимавший, что с другом нужно серьезно поговорить с глазу на глаз.

Никто не знает, что между ними произошло, но, когда они вернулись, Дан вел себя куда почтительнее, хотя речь его осталась грубой, а поведение – невоспитанным; да и чего ждать от бедолаги, который всю свою короткую жизнь мыкался по свету и которого некому было поучить?

Мальчики пришли к выводу, что Дан им не нравится, поэтому бросили его на Ната, которому новые обязанности быстро сделались в тягость и отказаться от них не позволяло лишь добросердечие.

При этом Томми ощущал, что, несмотря на недоразумение с ножичком, у них с Даном много общего, и его так и тянуло вернуться к разговору про сальто. Возможность не заставила себя долго ждать: увидев, как Томми им восхищается, Дан смягчился и к концу первой недели уже неплохо ладил с непоседой Томом.

Услышав историю Дана и увидев его самого, мистер Баэр покачал головой, но произнес, не повышая голоса:

– Этот эксперимент может дорого нам обойтись, и все же попробуем.

Если Дан и испытывал какую-то признательность к своим благодетелям, виду он не показывал и все, что ему предлагали, брал, не благодаря. Он был невежествен, но, когда хотел, схватывал знания на лету, наблюдал за всем происходившим острым взглядом, был резок на язык, неотесан, а нравом – то несдержан, то угрюм. Играл он всегда с полной самоотдачей и почти во всех играх был очень силен. Со взрослыми был молчалив и хмур, но с мальчиками порой становился весьма общительным. Нравился он немногим, однако столь же немногие могли удержаться от того, чтобы не восхищаться его отвагой и силой, ибо страха он не ведал и однажды сбил с ног высокого Франца, причем с легкостью, – после этого остальные предпочитали держаться на почтительном расстоянии от его кулаков. Мистер Баэр молча наблюдал за ним и по мере сил пытался укротить «дикаря», как его прозвали, однако наедине с женой почтенный хозяин дома качал головой и здраво оценивал ситуацию:

– Надеюсь, что эксперимент окончится хорошо, и все же я побаиваюсь, что он обойдется нам слишком дорого.

Миссис Баэр теряла терпение по двадцать раз на дню, однако не сдавалась и постоянно подчеркивала, что у мальчика ведь есть и хорошие черты: к животным он проявлял больше доброты, чем к людям, и любил бродить по лесу, а самое главное – его всей душой полюбил малыш Тед. В чем тут секрет, не понимал никто, однако Малыш с первой же минуты потянулся к Дану, ворковал, когда его видел, и предпочитал его крепкую спину всем остальным, а еще сам надумал называть его «мой Данни». Тедди был единственным существом, к которому Дан выказывал приязнь, да и то делал это только тогда, когда считал, что никто его не видит; впрочем, материнский глаз зорок, а материнское сердце инстинктивно исполняется симпатии к тому, кто расположен к ее детям. Соответственно, миссис Джо быстро распознала и разумом, и сердцем, что под грубой оболочкой Дана таится мягкое нутро, и решила, что со временем сможет до него достучаться.

Однако произошло непредвиденное и очень тревожное событие, оно перевернуло все планы и привело к изгнанию Дана из Пламфилда.