Маленькие женщины

Старушка-мать, старик-отец
В родимой стороне
Дряхлеют, гаснут с каждым днем,
Тоскуя обо мне,
С трех коровенок не прожить,
Уж больно тяжко им,
Бросать негоже стариков:
Давай повременим.

Осталось мало им, боюсь:

Забыв покой и сон,
О близкой смерти все твердят –
Аж сердце рвется вон.
У нас, родной, все впереди,
Но как же им одним?
Нельзя мне бросить стариков:
Давай повременим.

Еще до того, как Элис допела первый куплет, в гостиной повисла полная тишина, а второй она и вовсе пропустила, боясь, что у нее пресечется голос – ибо глаза Джона были обращены на нее и показывали, что он осознал: она поет для него, и жалостливая баллада, по сути, содержит ее ответ. Он все понял именно так, как она и хотела, и улыбнулся такой счастливой улыбкой, что горло у Элис сжалось от переживаний и она резко поднялась из-за инструмента, сославшись на жару.

– Да, ты устала. Пойдем, душенька, ты отдохнешь.

И Деми решительно вывел ее в звездную ночь – а Том остался смотреть им вслед, моргая так, будто под носом у него только что взорвали петарду.

– Ну ничего себе! Наш Дьякон нынешним летом зря времени не терял – а мне ни слова. Ух Дора и посмеется!

И Том резво зашагал прочь – делиться с другими своим открытием.

Никто никогда не узнал, какие именно слова прозвучали в саду, однако в тот вечер в семействе Брук не ложились долго, и если бы какой любопытствующий заглянул в окно, то увидел бы, как Деми принимает поздравления родных – он раскрыл им свою сердечную тайну. Джози очень гордилась своей ролью в этой истории и упорно утверждала, что это она составила эту партию; Дейзи была полна сердечнейшего участия и радости, а миссис Мег так радовалась, что, когда Джози удалилась, лелея в голове образ подвенечной фаты, а Деми отправился к себе в комнату блаженно наигрывать «Давай повременим», она заговорила про Ната, в конце разговора крепко обняла свою послушную долгу дочь и вознаградила ее такими словами:

– Дождемся возвращения Ната, и тогда моя славная доченька тоже украсит свое платье белыми розами.

Глава двадцатая. Жизнь за жизнь

Настали летние дни, они были полны радости и покоя и для молодых, и для старых – все наперебой оказывали подлинно пламфилдское гостеприимство своим счастливым гостям. Пока Франц и Эмиль вели деловые переговоры от лица дяди Германа и капитана Харди, Мэри и Людмила успели со всеми подружиться: они были совершенно не похожими друг на друга, но прекрасными и обворожительными девушками. Миссис Мег и Дейзи нашли в юной немке отменную домохозяйку – это пришлось им очень по душе – и дивно проводили время, осваивая новые рецепты, узнавая про обычай раз в год устраивать генеральную уборку и про добротное гамбургское полотно или обсуждая ведение хозяйства во всех его разновидностях. Людмила не только учила, но и училась и домой вернулась с массой новых и очень полезных идей в белокурой головке.

Мэри успела посмотреть мир и была для англичанки девушкой необычайно общительной: она обладала множеством совершенств, что делало ее общество чрезвычайно приятным. Балластом ей служил неколебимый здравый смысл, а недавно приобретенный опыт опасностей и счастья порой делал ее слишком серьезной – это прекрасно дополняло ее природную жизнерадостность. Миссис Джо осталась чрезвычайно довольна выбором Эмиля и была уверена, что преданный и нежный лоцман обязательно приведет его в порт – хоть в безоблачную, хоть в штормовую погоду. Она опасалась, что Франц превратится в зажиточного бюргера-домоседа и больше уже ни к чему не станет стремиться, но скоро обнаружила, что любовь к музыке и прелестная Людмила внесли нотку поэзии в его занятую жизнь и не дают ей сделаться слишком прозаичной. Словом, она наконец успокоилась за судьбу двух этих мальчиков и радовалась их визиту с подлинной силой материнского удовлетворения; в сентябре они расстались с сожалениями, но полные надежд: мальчики отбывали в лежавшую перед ними взрослую жизнь.

Только ближайшие родственники знали про помолвку Деми – общее мнение сводилось к тому, что пока жених и невеста слишком молоды и им остается лишь одно: любить и ждать. Они были так счастливы, что время для них, казалось, замерло; проведя вместе упоительную неделю, они мужественно расстались: Элис отправилась выполнять свой дочерний долг, с надеждой, которой предстояло укреплять ее и поддерживать во многих испытаниях, а Джон вернулся к работе, полный новоявленного рвения: теперь, когда впереди ждала такая награда, для него не осталось ничего невозможного.