Маленькие женщины

– Ну, например, изготовление щеток.

– Хватит придуриваться. Говори правду.

– Я их правда изготавливал.

– Зачем?

– Чтобы не натворить бед, в частности.

– Ну знаешь, из всех твоих чудачеств – а их у тебя на совести много – это самое чудаковатое! – воскликнул Тед, ошарашенный и обескураженный этим открытием. Впрочем, отступаться он был не намерен и решил попробовать снова:

– А каких бед, Дан?

– Не твое дело. Мальчикам это знать ни к чему.

– Но я хочу знать, страшно хочу, я ведь твой друг, и ты мне страшно дорог. Всегда так было. Ну давай, колись. Люблю страшные истории. А уж я обещаю держать рот на замке, если ты не хочешь, чтобы другие проведали.

– Правда? – И Дан посмотрел на него, пытаясь предугадать, как изменится это мальчишеское лицо, если он раскроет правду.

– На кулачках поклянусь, если хочешь. Я знаю, это было здорово, и страшно хочу послушать.

– Любопытный, прямо как девчонка. Даже сильнее некоторых – Джози и… и Бесс меня ни о чем не спрашивали.

– Так им же неинтересно про драки и всякие такие штуки; им лучше про шахты, героев – в таком духе. Меня это тоже занимает, и я страшно тобой горжусь, но я же по глазам вижу, что до этого было что-то еще, и я не успокоюсь, пока не выясню, кто такие Блэр и Мейсон, кому попало, кто сбежал и все прочее.

– Что? – вскричал Дан, да таким тоном, что Тедди подпрыгнул.

– Ну, ты про что-то такое бормотал во сне, а дядя Лори гадал, в чем дело. И я тоже. Ну ладно, если не помнишь, так и не надо.

– Что я еще говорил? Надо же, чего только не наплетешь, когда у тебя мозги отключились.

– Я больше ничего не слышал, но это явно было что-то интересное, вот я об этом и упомянул – так, чтобы освежить твою память, – крайне вежливо произнес Тедди, ибо брови Дана мрачно сошлись у переносицы.

После этого ответа лицо его просветлело, и, глянув на мальчика, который так и ерзал на стуле от нетерпения, Дан решил позабавить его игрой в недомолвки и полуправды – так можно удовлетворить его любопытство и обрести покой.

– Так, посмотрим. Блэр – парень, с которым я познакомился в поезде, а Мейсон – один бедолага, который был со мной в… ну, типа, в больнице, куда я попал. Блэр сбежал к своим братьям, а Мейсону, скажем так, попало, потому что он там умер. Как, устраивает?

– Совсем нет. Почему Блэр сбежал? И от кого попало этому второму? Наверняка драка была – верно?

– Да!

– Кажется, догадываюсь из-за чего.

– Так я тебе и поверил! Ну попробуй угадать. А я позабавлюсь, – сказал Дан, симулируя легкость, которой на самом деле не ощущал.

Тед, довольный, что ему позволили высказаться, тут же изложил мальчишеский вариант отгадки, который давно уже лелеял в сердце, – ему казалось, что это недалеко от истины:

– Можешь не подтверждать моих догадок, если они окажутся правильными, но ты дал слово молчать. Я все пойму по твоему лицу и никогда не проболтаюсь. Ну поглядим, прав я или нет. Они там занимались всякими лихими делами, и сдается мне, ты тоже в этом участвовал. В смысле, не грабил дилижансы, не вступал в ку-клукс-клан[448] – ничего такого; ты защищал поселенцев, повесил какого-нибудь гада, а нескольких, может, даже и перестрелял – настоящему мужчине иногда ведь приходится, в целях самообороны. Ага! Вижу, что угадал. Не говори ничего – я все вижу по блеску в глазищах да по сжатому кулачищу.

И Тед аж загарцевал от радости.

– Ну, гони жеребца дальше, старина, только с дороги не сбейся, – предложил Дан, которому некоторые из этих бессвязных слов доставляли неожиданное утешение – ему страшно хотелось подтвердить те, которые являлись правдой, но он не решался. Он мог бы признаться в своем преступлении, но не в последующем наказании, потому что чувство позора все еще угнетало его душу.

– Я знал, что угадаю: меня не проведешь! – начал Тед с таким гордым видом, что Дан не выдержал и усмехнулся. – У тебя, небось, теперь груз с души свалился? Ну, расскажи мне все, ничего тебе не будет – или ты дал слово молчать?

– Дал.

– Ну тогда не надо. – Лицо у Теда вытянулось, однако через миг он снова стал самим собой и с видом светского человека произнес: – Ничего страшного, я все понимаю, вопрос чести, молчание до гроба и все такое прочее. Рад, что ты заступился в больнице за своего приятеля. Ты скольких человек убил?

– Только одного.

– Дурного, конечно?

– Отъявленного мерзавца.

– Ну так не хмурься: я ничего против не имею. Я бы и сам, не раздумывая, набросился на этих кровожадных ублюдков. А потом тебе, полагаю, пришлось скрыться и сидеть тихо.

– Очень тихо и очень долго.

– Но все закончилось хорошо, ты вернулся на шахту и совершил этот замечательный подвиг. Слушай, я считаю, что все это страшно интересно и почетно. Рад, что все узнал, но не проболтаюсь.

– Уж постарайся. Послушай, Тед, допустим, ты убил бы человека – тебе это как? В смысле, разумеется, дурного.

Парнишка уже открыл было рот, чтобы произнести: «Да запросто», однако осекся – что-то в лице Дана заставило его передумать.