Маленькие женщины. Хорошие жены

– Если твоим чувствам так нужна «отдушина», Тедди, возьми и посвяти себя одной из тех «милых, скромных девушек», которых ты действительно уважаешь, и не трать своё время на глупышек.

– Ты и вправду советуешь мне это сделать? – И Лори посмотрел на неё со странным выражением тревоги, смешанной с оживлением.

– Да, советую, но тебе лучше подождать, пока не окончишь колледж, и вообще, тебе нужно готовиться занять хорошее место. Ты и вполовину недостоин… ну, кем бы ни была эта скромная девушка. – И вид у Джо был немного странным, потому что у неё чуть было не вырвалось имя той девушки.

– Да, так и есть! – согласился Лори с совершенно непривычным для него выражением смирения, опустив глаза и небрежно наматывая тесёмку передника Джо себе на палец.

«Боже мой, так дело не пойдет», – подумала Джо и добавила вслух:

– Иди-ка спой мне. Я умираю от желания послушать музыку, а в твоём исполнении она мне всегда нравилась.

– Спасибо, я лучше останусь здесь.

– Ну нет, нельзя, тут нет места. Ступай и сделай что-нибудь полезное, так как ты великоват, чтобы служить декорацией. Я думала, ты ненавидишь быть привязанным к тесёмкам женского фартука, – парировала Джо, цитируя некоторые из его бунтарских высказываний.

– Ах, всё зависит от того, кто носит этот фартук! – И Лори дерзко дёрнул за тесёмку.

– Ты будешь петь или нет? – потребовала Джо, ныряя за диван, чтобы достать подушку.

Он тут же отскочил к пианино и заиграл, а она, улучив удобный момент, когда он запел «Да здравствуют береты Бонни Данди!»[97], улизнула, чтобы больше не возвращаться до тех пор, пока молодой джентльмен не ушёл в глубоком возмущении.

Джо долго не могла уснуть в ту ночь и уже засыпала, когда звуки сдавленного рыдания заставили её подлететь к кровати Бет с тревожным вопросом: «В чём дело, дорогая?»

– Я думала, ты спишь, – всхлипнула Бет.

– Старая боль беспокоит, моя драгоценная?

– Нет, новая, но я могу её вынести. – И Бет попыталась сдержать слёзы.

– Расскажи мне всё и позволь мне излечить эту боль, как я часто исцеляла другую.

– Ты не можешь, лекарства от этого нет. – Тут голос Бет дрогнул, и, прижавшись к сестре, она заплакала так отчаянно, что Джо испугалась.

– Где болит? Мне позвать маму?

– Нет, нет, не зови её, не говори ей ничего. Скоро мне станет лучше. Ложись рядом и погладь меня по голове. Я успокоюсь и засну, правда засну.

Джо повиновалась, но пока её рука мягко скользила по горячему лбу и влажным векам Бет, её сердце переполняли чувства, и ей очень хотелось заговорить. Но какой бы юной она ни была, Джо поняла, что с сердцем, как с цветком, нельзя обращаться грубо, оно должно раскрыться само, поэтому, хотя она и верила, что знает причину новой боли Бет, она только сказала самым нежным голосом:

– Тебя что-нибудь беспокоит, дорогая?

– Да, Джо, – после долгой паузы прозвучал ответ.

– Разве тебя не утешит, если ты расскажешь мне, что с тобой?

– Нет, не сейчас, пока нет.

– Тогда я не буду тебя спрашивать, но помни, Бетти, что мама и Джо всегда рады выслушать и помочь тебе чем смогут.

– Я знаю. Я тебе потом обо всём расскажу.

– А теперь боль утихла? – спросила Джо.

– О да, мне намного лучше, с тобой так уютно, Джо.

– Ложись спать, дорогая. Я побуду с тобой.

Так, прижавшись щекой к щеке, они и заснули, а на следующее утро Бет снова казалась такой, как прежде, потому что в восемнадцать лет ни душа, ни голова не болят слишком долго, а большинство болезней может исцелить любящее слово.

Однако Джо приняла решение и, поразмыслив несколько дней над одним своим планом, поделилась им с матерью.

– На днях вы спросили меня, каковы мои желания. Я расскажу вам об одном из них, мамочка, – начала она, когда они сидели вдвоём. – Я хочу поехать куда-нибудь этой зимой для разнообразия.

– Почему, Джо? – И её мать бросила на неё быстрый взгляд, как будто эти слова подразумевали некий скрытый смысл.

Не отрывая глаз от работы, Джо серьёзно ответила:

– Я хочу чего-то нового. Я чувствую беспокойство и желание видеть, делать и узнавать больше, чем это возможно здесь. Я слишком поглощена своими мелкими заботами, и мне нужно встряхнуться, так что, если этой зимой можно обойтись без меня, я хотела бы попробовать свои крылья и слетать куда-нибудь недалеко от дома.

– Куда же ты хочешь слетать?

– В Нью-Йорк. Вчера мне пришла в голову блестящая мысль, и вот она. Вы помните, миссис Кирк написала вам, что ищет какую-нибудь порядочную молодую особу, которая могла бы обучать её детей и умеет шить. Довольно трудно найти именно такую девушку, какую им нужно, но я думаю, что я бы им подошла, если бы постаралась.

– Дорогая моя, уехать из дома, чтобы работать обслугой в этом огромном пансионе! – И вид миссис Марч выражал удивление, но без недовольства.

– Это будет не обычная работа обслугой вдали от дома, потому что миссис Кирк – ваша подруга, добрейшая душа на свете, и я знаю, она сделает приятным моё пребывание у себя. Её семья живёт отдельно от постояльцев пансиона, и меня там никто не знает. А если знают, то мне всё равно. Это честная работа, и я её не стыжусь.

– И я не стыжусь. Но как же твоя писательская карьера?