Маленький большой человек

— Брось, парень, — ответил ему второй солдат, — ты же знаешь, что ему раз плюнуть отправить тебя на несколько футов под землю, а сверху снежком присыпать.

— Да неужто? — спросил я, стараясь держаться как можно естественнее.

— Неужто? Ты, видать, из новичков, иначе бы знал, что устроил Кастер в прошлую кампанию. Вон Гилберта спроси, — и он кивнул на длинного худющего солдата со сломанным носом, совавшего дрожащие от холода руки в самое пламя костра.

— Так оно и есть, — отозвался тот. — Дело было летом. Двое наших парней что-то не то сказали, так он приказал вырыть яму, посадил их туда, засыпал по горло землей и держал так до вечера на солнцепеке. Один потом рехнулся, а второй… вторым был я.

— А сам Упрямец тем временем смылся к своей бабе, — продолжил Мутноглазый. — Его за это на год отстранили от командования, так знаешь, что он сделал? Отправился к себе в Мичиган и преспокойно ловил рыбу!

— Хоть я этого гада и ненавижу, — снова заговорил Гилберт, — но за самоволку не осуждаю. Баба у него что надо!

— Правда? — спросил я, чувствуя, что начал согреваться, и снова возвращаясь к планам мести.

— Бог ты мой, еще бы! Ты не видел миссис Кастер? Помяни мое слово, едва это случится, ты взвоешь, упадешь на брюхо и будешь лакать из лужи у ее ног. А потом помчишься в ближайший бордель и перетрахаешь там всех девиц без разбора… Кстати, кто сходит к пленным за какой-нибудь маленькой скво?

Если вы хоть немного знакомы с армейской жизнью, то поймете, что разговор тут же переключился на сальности. Я отправился дальше. Чтобы убить Кастера, его надо было сначала найти, причем не вызывая подозрений.

Пленные шайены сидели плотным кольцом вокруг двух небольших костров и спали. Ничто на свете не может лишить краснокожего сна. Чуть дальше, на приличном расстоянии от основного табуна, стояли низкорослые индейские лошадки. По углам лагеря пылали огромные сторожевые костры. Совершенно бесполезная охрана, ведь индейцы никогда не воюют по ночам. А враг между тем давно уже проник в лагерь.

Я имею в виду себя. Так, переходя от костра к костру, я нашел наконец Кастера. Он расположился отдельно от своих офицеров, на вершине небольшой возвышенности, и, сидя прямо на земле, писал что-то при желтом свете костра. Его денщик, исполнявший скорее роль обычного слуги, подбрасывал в огонь дрова, которые несколько бедняг рубили всю ночь в лесу и таскали в лагерь.

Дождавшись, когда денщик отправился возобновлять запас дров, я подошел к нему и спросил:

— Как дела у генерала?

Слуга, как я и ожидал, оказался достаточно недалеким малым. Ему явно льстила роль связующего звена между великим человеком и внешним миром. Даже не поинтересовавшись, откуда я взялся и что мне, собственно, понадобилось, он ответил:

— Можешь не беспокоиться, все отлично. Подай-ка мне эту пару поленьев.

— Я просто подумал, что он, должно быть, ужасно измотан.

Денщик рассмеялся и сказал:

— Очень нужна ему твоя забота! Да он, если хочешь знать, может вообще не спать и не есть. Разбив одних краснозадых, он тут же принимается за других.

— Я видел, он что-то пишет?

— Да, письмо жене. Он делает это почти каждый день.

В те времена не было еще ни почтовых ящиков, ни особых курьеров, так что Кастеру приходилось посылать одного из своих солдат за добрых сто-двести миль, дабы отправить письмо. Воистину этот молодой генерал был для младших чинов хуже, чем кактус для лошади.

Стоило мне уже решить, что я втерся к денщику в доверие, как тот, подозрительно прищурившись, спросил:

— А че это ты тут вынюхиваешь? Хочешь занять мое место?

— Ни в коем случае, — поспешно ответил я. — Мне для этой работы мозгов не хватит. Просто меня всегда восхищали герои. Сам-то я этим утром едва в штаны не наложил от страха, а как посмотрел на нашего генерала, так сразу и успокоился.

— Ладно, — сказал он, — можешь даже взглянуть на него поближе. Но это надо заработать. Бери дрова и пошли за мной, свалишь их шагов за десять от костра.

— Послушай, а не мог бы я положить их прямо у ног этого великого человека?

От такой наглости денщик даже опешил. Однако я пообещал ему тринадцать долларов, и это решило дело. Мне дозволили положить дрова у огня с условием, что я немедленно вернусь назад.

При моем приближении генерал даже головы не повернул, продолжая что-то быстро писать. Я же стоял и смотрел на него, а у меня перед глазами прыгали жирные газетные заголовки, гласящие: «ПРЕДАТЕЛЬСКОЕ УБИЙСТВО НАРОДНОГО ГЕРОЯ», «ЖЕРТВА ФАНАТИКА» — и так далее, под которыми мне виделось мое собственное изображение с окровавленным ножом в руке и зверским оскалом на лице.

Бог знает, сколько времени я предавался этой детской чепухе. Да, сэр, если уж вы решили кого-то убить, то делайте это сразу, не давая воли воображению. Пока я переминался с ноги на ногу, Кастер, так и не подняв глаз от бумаги, сказал:

— Можешь принести мне кофе.