Маленький человек из Опера де Пари

— Миллионы парижан сложены штабелями на территории одиннадцать тысяч квадратных метров, а в высоту эта поленница составляет полтора метра, месье.

— До чего артистичное местечко! — умилилась пожилая дама, любительница концертов Колонна и Ламуре. — Взгляните, как ровненько сложены кости, а из самых длинных рабочие даже составили кресты.

— А вон там черепа. Как посмотрю на них — дурно делается, — шепнул Виктору Жозеф. — Они словно наблюдают за нами пустыми глазницами.

Виктор поежился при мысли о том, что когда-нибудь и от него останется такая вот груда костей, ничего больше.

Полночь бьют, а Смерть смычок
Хвать, хвать, хвать.
Скрипку вскинет на плечо —
И давай наяривать,

— снова затянул человечек, шагая во главе процессии.

— Что это вы нам поете? — недовольно осведомилась пожилая дама.

— Это стихи Анри Казалиса,[32] вдохновившие Камиля Сен-Санса на симфоническую поэму «Пляска смерти». В скором времени вы ею насладитесь, — ответил коротышка и опять заголосил:

Нет, не вырваться из круга,
Пляшет каждый так и сяк.
Только кости друг о друга
Бряк, бряк, бряк.

Над входом в Крипту Страстей, превращенную на эту ночь в концертный зал, висело предупреждение:

СТОЙ!

ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ЦАРСТВО СМЕРТИ!

Внутри к колоннам из тесаного камня были прикреплены подсвечники, и пламя слегка подрагивало, освещая параллельные ряды соломенных стульев перед эстрадой, поставленной для музыкантов.

Жозеф отошел в сторонку, прочитал надпись на табличке:

Останки с кладбища Невинных,

перезахоронены в апреле 1786-го и в июле 1802 гг.

и взялся переписывать ее в блокнот — пригодится для нового романа-фельетона.

Человечек, послуживший гостям чичероне, подкрался к нему:

— Что вы там калякаете?

— Так, собираю материал. Я, знаете ли, романист. Вы читали «Месть неупокоенной души»?

— У меня хлопот невпроворот, чтоб еще и романы читать. Но историй всяких у меня у самого на собрание сочинений наберется. Кабы я взялся за дело, так исписал бы сотню тетрадей, я ведь очень чувствительный, а стало быть, талантливый. Впрочем, все мы, ущербные, ужас какие чувствительные. Меня вот называют «недомерком» и «малоросликом», что весьма прискорбно. Хорошо хоть я не такой корявый, как Лотрек,[33] глядите, очень даже пропорциональный. А у вас-то с фигурой тоже нелады, однако в этом сюртуке с подбитыми плечами ваш горб почти незаметен. Напрасно вы его прячете, чувствовать себя отверженным порой бывает полезно — это укрепляет дух. Признайте, мы с вами в одной лодке!

— Я выбрал для себя девизом слова Виктора Гюго: «Боюсь лишь одного: как бы душа не сделалась горбатой», — сухо сказал Жозеф.

Но коротышка уже зашагал прочь.

— Нахал! — буркнул ему в спину молодой человек. — Одно плечо выше другого — пустяк по сравнению с нехваткой полуметра роста.

Виктор тем временем повесил пальто на спинку стула и огляделся в поисках знакомых лиц. Здесь было много журналистов. Директор Консерватории Фернан Буржа сидел рядом с Альбером Лавиньяком, одним из преподавателей этого заведения. Поэт Жан Лоррен, воздев оба указательных пальца, унизанных перстнями, наставлял художника Анри Бриспо в краниологии. Антонен Клюзель, главный редактор «Пасс-парту», развлекал шутками изящную дамочку, та хохотала, встряхивая светлыми кудряшками и блестя ровными зубами, просто помирала со смеху, и Антонену, похоже, от этого даже было неловко. Вздернутый носик, веснушки на скулах… Виктору дамочка показалась знакомой. Где он ее встречал? Когда?.. Напряг память, но имени так и не вспомнил. Кто-то сзади коснулся его плеча, на ухо прошептали:

— Спасибо, что пришли.

Виктор обернулся:

— Эдокси! Здесь весьма романтично.

— Виктор, мне нужна ваша помощь, все очень серьезно.

Он снисходительно улыбнулся:

— Избитый трюк, Эдокси, вы могли бы измыслить что-нибудь похитрее, чтобы поймать меня в сети. Прошу вас, оставьте свои уловки, мне казалось, что вопрос решен раз и навсегда. Я женат.

— Не беспокойтесь, я буду вести себя благоразумно.

— Так что же вам от меня нужно?

— Я уже сказала: помощь. Я временно поселилась в апартаментах месье Розеля напротив сквера Монтолон. Месье Розель — верный поклонник моей подруги Ольги Вологды…

— Бывшей примы санкт-петербургского балета. Она любовница упомянутого вами месье Розеля, владельца фотоателье на площади Мадлен?

— Совершенно верно. Но не поймите превратно: я лишь снимаю у них комнату, всё честь по чести. И не смотрите на меня так, будто сомневаетесь в этом.

Виктор отошел к стене, сложенной из берцовых костей, Эдокси последовала за ним.