Маленький городок в Германии

Она вновь повторила ритуал с портсигаром, резко протянула к нему руку и, внезапно дернув пальцами, выбрала сигарету разборчиво, словно это была шоколадная конфета – нет, не эту, а вот ту, – и прикурила ее с хмурым видом.

– Мы сидели вместе, и он поставил на проигрыватель пластинку. Боюсь, сама я не любительница музыки, но мне подумалось, что она поможет ему отвлечься. Мне стало его очень жалко и не хотелось оставлять его в таком состоянии. Он пристально смотрел на меня, а я не знала, куда деть глаза. Наконец он подошел и попытался обнять меня, но я сказала, что мне пора домой. Он проводил меня до машины. Вел себя предельно корректно. К счастью, у нас оставались еще два праздничных выходных дня. У меня было время решить, что делать. Он дважды звонил, снова приглашая на ужин, но я отказывалась. К концу каникул я приняла решение. Написала ему письмо и вернула подарок. Я чувствовала, что не могу поступить иначе. Пришла на работу пораньше и оставила сверток у охранника канцелярии. В письме я объясняла, что обдумала его слова и убедилась в своей неспособности испытать ответное чувство к нему. Потому было бы неправильно с моей стороны поощрять его ухаживания, а поскольку мы являлись коллегами и поневоле часто виделись друг с другом, я поняла, что для меня разумнее всего с самого начала сказать ему все до того, как…

– До чего?

– До того, как о нас распустят сплетни, – ответила она с внезапной горячностью. – Мне еще никогда не доводилось бывать в местах, где так много сплетничают. Ты и пальцем не можешь пошевельнуть, чтобы о тебе не начали рассказывать самых нелепых и вздорных историй.

– И какой же слух пустили про вас?

– Не знаю, – сказала она грустно. – Одному богу известно.

– У какого охранника вы оставили пакет?

– У молодого Уолтера. Сына Макмуллена.

– Он рассказывал об этом кому-нибудь?

– Я настоятельно попросила его сохранить все в секрете.

– Думаю, на него ваша просьба произвела большое впечатление, – заметил Тернер.

Она зло посмотрела на него, еще сильнее покраснев от смущения.

– Хорошо. Вы вернули ему подарок. Как он повел себя дальше?

– В тот день он пришел в канцелярию как обычно и пожелал мне доброго утра, как будто ничего не случилось. Я улыбнулась ему, и на этом все закончилось. Он выглядел бледным, но воспринял все мужественно… Был печален, но хорошо владел собой. Я поняла, что худшее позади… Так удачно сложилось, что ему как раз предложили поработать в референтуре, и, как я надеялась, это поможет ему выбросить из головы другие мысли. За следующую пару недель мы едва ли с ним и словом перемолвились. Я встречала его либо в посольстве, либо во время общественных мероприятий, и он казался вполне довольным жизнью. Не позволял себе даже намека ни на рождественский вечер, ни на историю с подарком. Порой на приемах с коктейлями он мог подойти и встать поближе ко мне, и я чувствовала… Он все еще хотел сойтись со мной. Иногда ловила на себе его взгляды. Женщина всегда чувствует такое, и я понимала: он не полностью утратил надежду. Он так смотрел на меня, что… Короче, у меня не оставалось сомнений. Просто не могла себе объяснить, почему не замечала таких взглядов прежде. Но я, однако, по-прежнему не давала ему повода на что-либо рассчитывать. Я приняла решение, и хотя порой меня посещало желание утешить его, я знала, что в конечном счете ничего путного из этого не выйдет, если я… дам ему хотя бы шанс. Кроме того, во мне жила уверенность: столь внезапно и… необъяснимо вспыхнувшее чувство столь же быстро пройдет.

– И оно прошло?

– Так продолжалось примерно две недели. И это начало действовать мне на нервы. Казалось, куда бы я ни отправилась, к кому бы меня ни пригласили, я непременно встречалась там с ним. Он даже не пытался со мной заговаривать. Просто все время смотрел. Стоило мне сдвинуться с места, и его взгляд следовал за мной… Эти его глаза! У него были очень темные глаза. А взгляд… Мне он представлялся исполненным духовности. Темно-карие глаза, как считают многие, способны навязать вам свою волю, сделать зависимой… Кончилось тем, что я стала почти бояться бывать где-либо. Должна признаться, мне тогда приходили в голову постыдные мысли. Я гадала, уж не читает ли он адресованных мне писем.

– А сейчас что вы об этом думаете?

– В канцелярии у каждого есть своя ячейка для телеграмм и писем. Сотрудники поочередно раскладывают входящую почту. А как и в Англии, здесь принято отправлять приглашения в незаклеенных конвертах. Так что он мог легко заглядывать в них.

– Почему вы считаете такую мысль постыдной?

– Потому что я ошибалась, вот почему, – резко ответила она. – Я прямо спросила его, и он заверил меня, что ничего подобного, конечно же, не делал.

– Понятно.

У нее появились почти наставительные интонации педагога, она заговорила тоном, не допускавшим возражений: