Маленький городок в Германии

– Он как-то сказал, что Прашко был в его жизни единственным другом. – Дженни снова прервалась, и ему пришлось ждать.

– Он говорил о политических взглядах Прашко?

– Нет.

– Они с Прашко и сейчас оставались друзьями?

Она помотала головой.

– В прошлый четверг Хартинг с кем-то обедал. За день до исчезновения. В «Матернусе». Это были вы?

– Но я же вам уже все сказала! Клянусь, это правда!

– Это были вы?

– Нет!

– Но он пометил встречу в своем ежедневнике как обед с вами. Он написал большую букву «П». Таким же образом он обозначал вас в других случаях.

– Это была не я!

– Тогда Прашко, верно?

– Откуда мне знать?

– Потому что вы вступили с ним в любовную связь, вот откуда! Вы сообщили мне только половину фактов, а об остальных умолчали! Вы спали с ним до самого дня его бегства!

– Это неправда!

– Почему Брэдфилд защищал его? Он ненавидел таких, как Лео. Почему же столь внимательно присматривал за его благополучием? Дал ему работу у себя? Платил ему жалованье?

– Пожалуйста, уходите, – сказала она. – Уходите и никогда сюда не возвращайтесь.

– Почему вы меня прогоняете?

Дженни резко выпрямилась в кресле.

– Убирайтесь! – повторила она.

– Вы ужинали с ним в пятницу. В тот вечер, когда он пропал. Вы с ним спали, но не хотите признаться в этом!

– Нет!

– Он расспросил вас о зеленой папке. А потом заставил добыть для него коробку с ней.

– Нет, он не делал ничего подобного! Ничего подобного! Убирайтесь!

– Мне нужно такси.

Он ждал, пока она звонила.

– Sofort, – сказала она, – sofort[12] приезжайте и заберите отсюда пассажира.

Он уже стоял в дверях.

– Что вы с ним сделаете, когда найдете его? – спросила она упавшим голосом, сменившим горячо эмоциональный тон.

– Это уже не мое дело.

– И вам все равно?

– Мы никогда его не найдем. Так какая разница?

– Тогда зачем вообще его искать?

– А почему бы и нет? Каждый из нас проводит жизнь по-своему, но в чем-то мы все схожи. Ищем людей, которых никогда не найдем.

Тернер медленно спустился по лестнице в парадное. Из соседней квартиры доносился веселый шум вечеринки. Группа арабов – все очень пьяные – протиснулась между ними, на ходу снимая пальто и что-то крича. Он ждал на ступенях перед входом. На противоположном берегу реки узкая полоска света окон столь любимого Чемберленом Петерсберга висела в темноте, как ожерелье. Прямо перед ними стоял новый многоквартирный жилой дом. Создавалось впечатление, будто его строили сверху: начали с установки крана и крыши, продвигаясь вниз. Чуть дальше проспект пересекал железнодорожный мост. И когда по нему загремели колеса экспресса, Тернер даже смог разглядеть посетителей вагона-ресторана, жевавших свой ужин.

– В посольство, – сказал он. – В британское посольство.

– Englische Botschaft?

– Не в английское, а в британское. И я очень тороплюсь.

Шофер выругался и начал шипеть что-то злобное о дипломатах. Он вел машину на огромной скорости и в какой-то момент чуть не врезался в трамвай.

– Эй, поосторожнее там, черт возьми! – прикрикнул на него Тернер.

Он потребовал от водителя счет. Тот держал в «бардачке» специальную печать и красную чернильную подушечку, но штамп поставил с такой силой, что чуть не порвал бумагу. Здание посольства, светясь всеми окнами, напоминало океанский лайнер. В вестибюле двигались темные фигуры, медленно кружа, как пары в бальном танце. Автостоянка была переполнена. Тернер выкинул расписку, полученную от таксиста. Ламли все равно не оплачивал такие расходы. Ему некому было предъявить счет. Кроме Хартинга, чьи долги увеличивались на глазах.

У Брэдфилда совещание, сообщила мисс Пит. Вероятно, еще до наступления утра они с послом улетят в Брюссель. Она на время отложила свою бумажную работу и взялась за синюю папку с карточками размещения гостей, расставляя их вдоль обеденного стола в определенном порядке, а с Тернером разговаривала так, словно считала своим долгом вывести его из себя. Де Лиль находился в бундестаге на слушаниях по вопросу введения закона о чрезвычайном положении.

– Мне нужно осмотреть ключи дежурного.

– Боюсь, вы сможете сделать это только с согласия мистера Брэдфилда.

Он начал спорить с ней, чего ей как раз хотелось. И победил в споре, что ее тоже вполне устроило. Она выдала ему письменное разрешение, подписанное в административном отделе старшим советником в ранге посланника (политические вопросы). Он отнес разрешение к главной стойке вестибюля, за которой дежурил Макмуллен. Это был крупный солидный мужчина, когда-то сержант полиции Эдинбурга, и то, что он узнал о Тернере, явно не расположило его к гостю.

– А еще мне понадобится книга ночных дежурств, – сказал Тернер. – Покажите мне книгу ночных дежурных начиная с января.

– Пожалуйста, – отозвался Макмуллен, но все время стоял у него над душой, словно опасался, что он украдет книгу. Было уже половина девятого, и посольство почти полностью опустело.

– До завтра, старина, – тихо сказал Микки Краббе по пути к выходу.

Никакого упоминания о Хартинге в книге регистрации не значилось.

– Отметьте меня, – попросил Тернер, двигая книгу обратно через стойку. – Я задержусь здесь на всю ночь.

Как сделал Лео, подумал он.