Маленький памятник Эпохе прозы

- Ой, мам, что вспомнила! Папа упомянул однажды про песню Высоцкого, которая про это - про умение прятать своё лицо... Я была маленькой, и он не стал на этом останавливаться. Как ты думаешь, про какую песню речь? Столько лет прошло, а я так и не поняла.

Мама задумалась.

- Хм. Не уверена на сто процентов, но, кажется, у Высоцкого есть песня, которая называется "Маски". Может, он её имел в виду?

- Не помню такую. А про что она?

- Так про маски же, - засмеялась мама. - Про то, как люди носят маски. А чего гадать, поищи на полках первое издание его стихов - "Нерв". Должно быть там.

Книг у нас дома было много, очень много: все стены в стеллажах и полках, на которых книги стояли в два ряда. Почти бессистемно, поэтому любой поиск превращался в маленький ад. Или наоборот, как посмотреть: пока найдёшь нужное, столько книг переберёшь, что непременно выяснится, что это ещё не прочитано, а это надо бы перечитать...

"Нерв" нашёлся довольно быстро - всего через полчаса. Там были "Маски". Потрясающие! Надо бы песню найти.

Главные слова - для меня и, видимо, для папы - вот эти:

Я в тайну масок всё-таки проник,

Уверен я, что мой анализ точен,

Что маски равнодушья у иных --

Защита от плевков и от пощёчин.

- Конечно, конечно, это! - у меня горели щёки, я радовалась, что тайна разгадана.

Небольшой постскриптум к истории про песню. Очень скоро нашлась запись исполнения Владимиром Семёновичем "Масок", и я испытала шок. Бард спел иначе:

Я в тайну масок всё-таки проник,

Уверен я, что мой анализ точен,

Что маски равнодушья у иных --

Защита от заслуженных пощёчин.

Пощёчины заслуженные? Но ведь это переворачивает смысл текста! Я прослушала разные записи, и часто автор исполнял именно так. То есть, маска - зло, она прячет того, кто виноват. Если же "от плевков и от пощёчин", то содержание меняется на прямо противоположное.

Что это? Высоцкий ошибался, когда пел? Или он намеренно менял смысл? Но зачем или почему?

Это осталось для меня тайной. Немного царапающей душу тайной. Ведь в одном случае, Владимир Семёнович как бы поддерживает меня и папу, а в другом - безусловно осуждает.

Размышления мои, поиски.

ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ

Перечитала написанное. И, сдаётся мне, по моему повествованию можно подумать, что в детстве вовсе не было интересовавшихся мною мальчишек, и никто (кроме единственного раза в одиннадцать лет) в меня не влюблялся. Неверное впечатление. Просто к этой стороне жизни моё отношение было странным, возможно, неправильным. Что оно не такое, как принято, я начала подозревать классе в шестом. Ведь у меня совершенно не получалось заставить себя интересоваться реальными мальчишками: ни сверстниками, ни теми, кто постарше.

Зато я по уши влюблялась в литературных героев и плакала от любви... например, к Данко - тогда я была ещё совсем соплюхой. Позже пришли куда более серьёзные чувства к капитану Немо и Эдмону Дантесу. Следом меня покорил Базаров - о, как же я рыдала над его судьбой: "Я его поняла бы, поняла, никто не смог бы его понять, как я!" Нежно любила Чацкого, презирая как последнюю дрянь, Софью, не достойную ноги ему мыть. Андреем Болконским всерьёз увлекалась недолго - так вышло, что одно литературное произведение очень скоро "наложилось" на другое прочитанное, и вот тогда настал апофеоз моих девичьих чувств: я буквально заболела страстью к Печорину. Конечно, свою роль сыграла телепостановка Эфроса, где Григория Александровича исполнил Олег Даль. Сам Олег Даль! Как бедным обычным мальчишкам тягаться с такими личностями?

А ещё были фильмы, просмотр которых гарантировал бессонные ночи девочке, влюблявшейся то в Теодоро, то в юношу-медведя, то в барона Мюнхгаузена или гардемарина Александра Белова.

Никаким мальчикам не находилось места в моём сердце, когда там властвовали такие персонажи. Однажды до меня дошло через десятые уста, что некоторые девчонки считают меня "воображулей", а среди парней я слыву "задавакой" и "гордячкой" (в нехорошем смысле этого слова). Мальчишки обижались и, наверное, по-своему были правы. Я ведь никак не реагировала на знаки их внимания, на приглашения в кино (никогда не ходила с "кавалерами", мне с девчонками было интереснее), на мелкие подарочки, оставленные на моей парте (открытка с розой, красивая заколка в целлофановой упаковке из ближайшей галантереи). Я равнодушно смахивала дары в портфель или отдавала подружкам. Никому и в голову не могло прийти, что такая безразличная девочка заливается слезами любви над книжкой, перед телевизором или в кинотеатре, а ночью видит страстные и даже стыдные сны.

Я выросла, появился Тимур - умный, красивый, ну почти Печорин. Он учился в нашем институте на прозаика и уже давным-давно писал. Учась, продолжал творить и публиковаться. Когда-то рассказики школьника Тимурки печатали в "Пионерской правде", а теперь его сочинения красовались в "Литературной газете" и один раз даже в журнале "Юность". Честно говоря, в нашем институте таких публикующихся там-сям было немало, но по-настоящему одарённых - единицы. А разве их может быть много?