Маленький памятник Эпохе прозы

Впрочем, там, у Белого дома, было немало народу возраста наших родителей. Мы смотрели на них немного удивлённо - что за личности, зачем они тут, им надо дома сидеть - в тепле и покое. Сейчас смешно вспоминать: речь о людях сорока-пятидесяти лет, но нам казалось, они старики, и их место у телевизора, рядом с аптечкой, валидолом и горчичниками. Куда они лезут, на кой рожон в таком возрасте?

Кстати, "старики" выглядели ещё счастливее нас! Порой их реакции на всё происходящее казались избыточными: не сдерживаясь, они начинали плакать, потом смеяться, вытирали слёзы, часто повторяя: "Наконец-то! Сколько молодых - это победа!" Они были ласковы к нам, относились бережно, всё время призывали "поберечь себя, вам ещё новую страну строить!", подчёркивали: "Ребятки, вы герои! Теперь всё будет хорошо, раз вы здесь".

Они ждали намного дольше нас и давно потеряли надежду, что это случится. Или вообще не верили в подобное. Для них те три августовских дня - нежданный подарок, нечаянно сбывшаяся мечта долгих-долгих лет.

Если бы они знали, как ошибались в оценке происходящего, в нас, в молодёжи, да и в себе тоже - что, возможно, намного серьезней. Если бы мы все знали. То нас там не было бы, никого.

Но сейчас, даже зная неведомое тогда будущее, не предам и не отдам тех воспоминаний! Запах печёной картошки, тепло плеча Тимура, рука в руке, его поющий голос, отдающийся во всём моём теле сладким томлением, разгорячённые красивые лица вокруг, фляжка с чем-то крепким, идущая по кругу... И жаркая вера, что начинается абсолютно новая, прекрасная жизнь, которую мы честно отвоюем, отстоим. Ну, да... "Мы наш, мы новый мир построим."

И разве это было неправильно? А как правильно? Жизнь премудрого пескаря? Сейчас именно так и существует большинство. Нравится? Нечего жаловаться тогда. Всё идёт, как дОлжно. А у нас было по-другому, и мы были счастливы.

Кто мог знать, что всё будет предано, легко и непринуждённо сдано, заложено, заплёвано и растёрто сапогом? А уроки истории, как показало будущее, мы все учили не очень хорошо. Прямо скажем - отвратительно.

Но тогда мы победили! И в сентябре пошли учиться самые счастливые в мире победители Дракона - мы с Тимуром. Моя жизнь в те месяцы - какой-то горный серпантин! События сделали крутой вираж, и опять началась новая эпоха, меняющаяся на ходу, стремительно и непредсказуемо.

Формально пошёл отсчёт новой эры, но, в сущности, сразу мало что изменилось. Пока всё продолжалось, как прежде: магазины пустели окончательно и бесповоротно, люди так же ходили на работу или учились, СССР шатался и кренился, но ещё не развалился, капитализм официально не объявили, хотя уже не запрещали. Всё будто сжалось, сконцентрировалось и приготовилось к прыжку. А пока вошло в режим ожидания, инерционно катясь по проложенным рельсам, хотя и постепенно притормаживая.

Сильно изменилась лишь пропаганда, а, соответственно, пресса. Остальное "оставалось на своих местах до особого распоряжения".

Молодёжная среда бурлила и страстно приветствовала перемены. Правда, у многих возникали конфликты с родителями и более "древними" родственниками, что не обошло и нашу семью.

Тимур крепко ругался со своими "предками", которые на дух не принимали никакой антикоммунизм и, особенно, антисоветчину.

- Вы ещё нахлебаетесь этой своей свободы! - хрипло орал побагровевший свёкор, в то время как я по-быстрому застёгивала молнию на сапогах в прихожей, сообразив пять минут назад, что надо сваливать с воскресного семейного обеда - только скандала на политической почве нам не хватало! Свекровь тихонько всхлипывала, а Тимур, вскочив из-за стола, размахивал руками и кричал ничуть не тише папаши:

- Что ты несёшь? Свободы нельзя "нахлебаться", она просто или есть, или её нет! Вам, видимо, всегда нравилось быть крепостными при барыне Софье Власьевне...

- Кто крепостные? Мы с матерью? Ты ещё нас рабами обзови!

- А что - не рабы, скажешь? Не рабы, да?

- В чём рабство, где рабство?

Они стояли друг против друга - красные, всклокоченные петухи, оба высокие, широкоплечие, взбесившиеся. Тимур молодой и крепкий, отец его - тоже крепкий и вовсе не старый, всего-то под пятьдесят. Вот-вот сцепятся два придурка в рукопашной. Их разделял лишь хлипенький стол, сервированный "выходной" посудой с салатом оливье, аккуратно порезанными баночными огурчиками, красиво разложенным вкусным и незнакомым мне сыром. Где только удалось достать? - совсем некстати думалось мне, и было ужасно обидно, что я успела съесть всего один кусочек. В свободной продаже нормального сыра не было уже давно. Кое-где продавали только смешную копию адыгейского -гадкого, резинового, в рот невозможно взять.

- Ты когда последний раз просто так, по своему собственному желанию, ездил за границы эсэсэсэра, а? - вопил тем временем Тимур, сочтя тему туризма убедительным аргументом.