Маленький памятник Эпохе прозы

- Ты... же... не... сможешь приехать? - заикаясь, спросила подруга.

- Же... не, конечно.

Людка тоже - не. С чего бы это, правда?

Вот так, собственно, и расходятся по классам и стратам. Естественный процесс, видимо.

Первое моё разочарование.

ВЗРОСЛАЯ ВЕРА

Не представляю, как можно заниматься тем, к чему не лежит душа, от чего не ловишь кайф! Наверное, одно из очень больших несчастий, какие могут случиться с человеком, это нелюбимая работа, дело, которое раздражает. А ведь история нередкая.

Работа на радио мне не просто нравилась - она приносила наслаждение! Взяли меня, как я для себя сформулировала, за особую наглость.

Когда я поднялась на нужный этаж и стукнула в дверь, на которой красовалась табличка "Форум-Москва, редакторы", мне никто не ответил, потому что стука не слышал, а если слышал, то не понял, что это. Потом я узнала: никто никогда не стучит в редакционные кабинеты. В них вбегают, врываются, влетают, если нужно, никаких "можно войти?" и в помине нет. Стук непривычен и просто не слышен в редакционном шуме. Поэтому мне пришлось открыть дверь без приглашения.

Разговаривала я с главным редактором по имени Олег (просто Олег), устроившим абсолютно неформальное собеседование. На вопрос "Чем вы нас можете порадовать или удивить?", честно ответила:

- Я грамотная, ответственная. Никаких талантов, кроме... грамотности и обязательности. Ваши политические взгляды разделяю. Ни на радио, ни в какой другой журналистике никогда не работала. Хочу ли быть журналисткой - не уверена, не пробовала. Как в том анекдоте про умение играть на пианино...

Олег заржал и почему-то сказал, что я ему уже нравлюсь, а грамотность нынче на дороге не валяется. И меня тут же приняли на должность референта-редактора. То есть, и кофе подавать, и документами заниматься, и по необходимости редактировать тексты или новости.

Мне выделили собственный стол недалеко от окна, во втором ряду столов. Работать приходилось в шуме и гаме, вокруг всегда толклось огромное количество народа, некоторые негодяи умудрялись прямо здесь курить, мы существовали в вонючем густом тумане, а всё равно было невероятно здорово! Молодым организмам шум и дым не помеха.

Поначалу я смотрела на всех создателей эфира, как на гениев. По редакционным комнатам ходила тихонько, чуть ни на цыпочках, говорила почти шёпотом, потому что почтительно, и старательно вникала в доселе незнакомый процесс, в таинство радиовещания, столь же закрытое, как, например, закулисье для публики. Кухня, где готовится что-то волшебное. Святая святых.

У нас алтарём, комнатой священнодействия была эфирная, она же записывающая студия. Набитая таинственной, почти инопланетной аппаратурой, отдалённо знакомыми бобинными магнитофонами, сверкающая лампочками, топорщащаяся рычажками она напоминала настоящий центр управления космическими полётами. Вот она - мастерская эфирных художников, обитель Нептунов невидимых волн, Олимп повелителей радиочастот!

А вот зайти в эту волшебную комнату можно было только по правилу, полностью противоположному редакционному демократическому "можно без стука". Даже прикасаться к входной двери разрешалось только тогда, когда снаружи, почти под потолком, специальная лампа горела зелёным светом, означавшим, что в эту минуту никто не вещал в режиме реального времени. Ежели какой-нибудь болван всё же врывался, не обратив внимания на запрещающий красный сигнал, то вполне мог вылететь с работы - и такие случаи бывали.

Однажды, когда вовсю шло прямое интервью с известным политиком, в начинающего корреспондента, сунувшего башку в студию да к тому же начавшему лопотать "А мне надо вы...", полетели эфирные наушники: звукорежиссёр Миша, добрейшей души человек, улыбчивый тихоня, проявил чудеса реакции - молча, ничем не выдав создавшейся чрезвычайной ситуации, он швырнул оказавшиеся под рукой свободные наушники со всей силы боксёра-любителя прямо в голову юному дарованию. Между прочим, из рассечённой брови полилась кровь, но дарованию никто не посочувствовал. Более того, Олег собрал срочную летучку. В прокуренную резиденцию начальства он вызвал человек двадцать - почти всех из соседнего помещения, такого же по размерам, но вмещавшего всю корреспондентскую братию, обычных ведущих, референтов, рекламщиков и прочих.

- Запомните вы, бандерлоги! - орал Олег, выпуская сигаретный дым прямо в испуганные лица молодёжи, - если в следующий раз Миша раскроит на хрен кому-то весь череп, то я сам скажу ментам, что у пострадавшего уже лет десять так и было! Миша прав! Надо смотреть на лампочку и различать цвета! Смотреть - это как отче наш, ясно?!

В любом деле есть свой "отче наш". Это нормально. Наушниками по башке - ещё не самое страшное.

На радио у меня появилась новая подруга. Вера Леонова - первая настоящая подруга на первой моей работе. Как буднично звучит: "появилась подруга". Однако Вера - это очень важно!

Еще раз повторю: в моей жизни появилась Вера.