Маленький памятник Эпохе прозы

Официально она числилась корреспондентом радиостанции, но, в основном, делала авторские пятнадцатиминутные передачки про бытовые пустяки и мелочи жизни, эдакие полезные зарисовки, которым придумала стиль милых эссе. Звучало это примерно так: "Однажды ненастным осенним вечером лирическая героиня N торопилась на свидание, первое свидание за три года! Ей думалось, что она, наконец, встретила именно его - того самого единственного". Лёгкими штрихами Вера рисовала картинку радостных и нервных сборов молодой женщины на первое свидание, её мысли и чувства. "Но, когда N вышла на улицу и полетела-побежала по осенним лужам, торопясь к метро, у неё вдруг... сломался каблучок сапога." И дальше Вера выруливала на тему недолговечности обуви, переходя к полезным советам, как за ней правильно ухаживать, как самому залатать и привести в порядок, а заодно - где можно починить недорого и качественно. Между прочим, на передачу находились рекламодатели - например, мастерская по починке обуви. Под конец, когда слушатель уже собирался возмутиться, что ему недорассказали историю, Вера заканчивала так: "Ах, да! Чуть не забыла. N так боялась упустить свидание, что просто отломала второй каблук - и пошла себе дальше. Потом отремонтировала оба сапога сразу. Стоило ли оно того? Вы знаете - да! Парень оказался как раз тем единственным, она не ошиблась. Они поженились и... у них всё отлично, несмотря на погоду!" Последние слова звучали на музыкальной подложке, которая была началом песни "Секрета" "Привет".

Если учесть, что у Веры приятный, низкий, вкрадчивый голос, то понятно, почему, начав слушать вроде бы "ерунду", невозможно было оторваться, ведь тексты она сочиняла отличные.

- Чего ты не идёшь в бумажную журналистику, в женские журналы какие-нибудь - тебе ж нужно писать! - удивлялась я.

- Мне так нравится магия радио, - признавалась Вера. - Возможность работы со звуком, с музыкой...

- А почему не подашься в полноценные ведущие? - ещё больше недоумевала я.

- Там надо держать руку на пульсе событий, политика, экономика - вот это всё... не люблю, - морщилась Вера.

Позже она откроет мне настоящую свою мечту.

Почему мы сблизились? Честно говоря, я даже не заметила, как. Постепенно, слово за слово, день за днём, и мы подружились.

Вера - невысокая, примерно с меня, худенькая тридцатилетняя брюнетка с глазами цвета крыжовника. У неё была забавная верхняя губа: пухлая и немножко выступающая вперёд над нижней, что придавало её облику вид детский, наивный и беззащитный. Вера жила с шестилетним сыном и мамой. Замужем никогда не была. К счастью, её мама всё ещё работала главным бухгалтером небольшой мебельной артели, собиравшейся расширяться до серьёзного предприятия - не хухры-мухры! Так что, добытчик в семье имелся. И он, то есть, она, не попрекала дочь куском хлеба.

- Раньше попрекала, - вспоминала Вера. - Ух, какие у нас были бои и контры! Пока Виталик не родился. А она ведь всю жизнь о сыне мечтала. Мать просто с ума сошла по внуку, и теперь главный её страх - вдруг я уйду и Виталика заберу. Поэтому кормит-поит-одевает, но, зная мой характер, ни слова упрёка от неё не слышу. Я ведь когда-то уходила... и мне было лихо. Она знала и ждала, что я попрошу о помощи. Но я скорее сдохну, - от болезненных воспоминаний у Веры пролегала длинная и глубокая морщина между тонкими бровями. Выражение лица делалось сердитым, и я не решалась выспрашивать, что да как. - И сдохла бы! Пришлось ей тогда меня почти силком из ужаса вытаскивать... из больницы, куда я попала уже беременной. И хорохорилась я, и истерила, и поначалу от любой помощи отказывалась: сама ж виновата была, сама глупостей наделала. Значит, сама и выбираться должна. В общем, знает она меня, поэтому теперь ни гу-гу, - тучки рассеялись, на Верино лицо вернулась улыбка. - Между нами никаких обид. Вот только жаль, что она всерьёз думает, что потеряет Виталика, если я вдруг на что-то рассержусь. Обидно даже! Знаешь, я ведь сроду её этим не шантажировала, как ей в голову пришло?

На самом деле непонятно, как такое могло прийти в голову. Для меня скоро стало очевидно, что Вера Леонова воплощает два понятия в чистом виде - порядочность и добродушие. Ждать от неё подлянки или манипуляции - то же самое, что бояться зверского нападения котёнка и с ужасом на него поглядывать.

Образование у Веры дурацкое - институт культуры, библиотечный факультет, и она сама над этим много смеялась. Не могла толком ответить на вопрос, зачем его получала. Надо было учиться хоть где-то, надо - и всё. А она в свои семнадцать не поняла, чего хочет. Ох, какая знакомая история! Писать Вера тогда ещё не пробовала и растерялась. Поэтому пошла в первое учебное заведение, о котором сказала мать.

- Поступай куда угодно, хоть в... институт культуры! Только учись. Потом разберёмся.

- Четыре года глупо потерянного времени, - подытоживала Вера.

- Как я тебя понимаю! - горячо поддерживала я - мне ли не знать!

В один прекрасный день Вера, уже в статусе моей подруги, смущаясь, открыла свой секрет: