Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944

(«Маленького принца» все обожают.)

Пора расставаться, чувствую себя плохо, всегда торопит передатчик письма. Я не хочу посылать тебе несвежие письма, написанные вдовьими ночами. Я пою тебе мою единственную песню, единственную песню любви к тебе. Я целую тебя поцелуем, которого тебе хватит до возвращения.

Твоя жена

КОНСУЭЛО

112. Консуэло – Антуану

(Нью-Йорк, 10 августа 1943)

Мой Тонниньо,

Я получила от вас до сегодняшнего дня всего только три письма. Мое единственное сокровище, моя единственная защита, когда я без сил или мне грустно, или когда я сомневаюсь в будущем, я перечитываю мое богатство, строку за строкой, букву за буквой, и сладкие слезы уверенности в будущем текут к тебе. Я знаю, что для тебя это невозможно, мой любимый, но, может быть, ты больше не доставишь мне большого горя… потому что я постарела, потому что и ты тоже, потому что ты говоришь, что любишь меня… Больше ничего не имеет для меня значения на земле, и я надеюсь, что Добрый Господь пошлет мне дни старости, полные неиссякаемой нежности твоего сердца… Ты знаешь, дорогой, что ты стал настоящим ангелом… И не надо плохо со мной обращаться… Надо быть настоящим, надо быть тобой… Всякие там Сильвии и другие… которых не стоит называть… Нужно, чтобы ты перестал иметь с ними дело… Одно слово от тебя, коротенькое письмецо, и мне говорят: «Ах, ах! Когда он вернется, где же он будет жить? С кем…? Говорят, что…» А я не хочу ничего знать… Меня догоняют на улице, лишь бы меня отравить… «Вы знаете, что мадам де Вогюэ[257] скоро приедет в Алжир? Тоннио постарался… ей нужно сообщить ему что-то важное. А… вы тоже поедете? Он вас не приглашал?» Все это клевета, говорю я себе… До доказательства противного, я храню тебе верность. Я тебя жду. Я твоя жена, и я тебя жду, бодрствуя и пробудившись в вечности. Знаешь, почему? Потому что я люблю тебя, люблю мир наших грез, люблю мир маленького принца, я там брожу… И никто не может меня обидеть… пусть я одна, у меня есть четыре шипа, как ты изволил заметить, пересчитать, запомнить… Вчера вечером после ужина после чтения Бодлера и Аполлинера я попросила одного молодого американского лейтенанта, который знает французский лучше меня, прочитать вслух несколько глав из «Маленького принца». Его жена разрыдалась. Невозможно было ее утешить… Она захотела прочитать всю книгу… Сказала удивительные вещи о тебе, о твоей жизни… Девочкой она танцевала, и ее очень любила Айседора Дункан. Дункан читала по звездам, глазам, рукам – в свои тридцать пять сама она уже не могла быть звездой-танцовщицей… Она живет недалеко от моего дома и по утрам приходит принимать солнечные ванны у меня на террасе. Бедняжка скоро расстанется со своим красивым мужем лейтенантом… Он думает, что увидит тебя в Марокко… Он тебе расскажет о нашем вечере… Сколько чудес рождает воспоминание о тебе, твои слова, твои крылья… Мальчик мой, только мой мальчик, не причиняй боли своим крыльям… Ты должен унести меня с собой, в свои самые дальние края. Ты один можешь открыть мне дверь к крылатым бабочкам в то время, как они спят и не знают, что одна маленькая бескрылая женщина вошла к ним в жилище. Я не знаю, куда улетели тысячи моих писем… Я бросаю на ветер эти странички, как посылают облака, чтобы заселить небо песков, где ты так часто летаешь. Лейтенант Ги де-Сент-Круа только что приехал и сказал, что три недели тому назад он видел тебя собственными глазами… Значит, ты здоров, мой дорогой, но в эту минуту где ты? Пиши мне чаще о своих новостях… Подумай, как радовала тебя моя болтовня… Я спрашиваю себя, а что, если после лета мне придется ехать в Касабланку или Алжир, или еще куда-нибудь, где ты, чтобы наладить тебе дом… Я верю, что ты вернешься сюда, чтобы опубликовать книгу. Возможно, для того, чтобы написать ее, и мы поедем куда-нибудь за город здесь, или в Гватемалу, или в Мексику.

Я тебе уже писала, что наняла очень красивую квартиру по адресу Бикман Плейс, 2, но прошу посылать мне письма на Банк, потому что здесь в августе месяце будет для меня невыносимо жарко, и мне придется подняться куда-нибудь повыше, возможно, в Новой Мексике, Аризоне, неважно где… Жду возможности сдать снятую квартиру на три месяца или полгода, и сразу же уеду. Обо всем об этом я подробно писала тебе в других письмах, но не знаю, получил ли ты их, потому что ты продолжаешь писать мне на Бикман Плейс, 35…

А я живу на Бикман Плейс в доме № 2. Мой дорогой, я посылаю вам столько поцелуев, столько мыслей о вас, что, думаю, они вас укроют, когда злые самолеты задумают вас подстеречь.

(Приписка от руки) Я пишу тебе на хорошенькой пишущей машинке, которую ты мне подарил однажды в воскресенье. Писать легче, когда ты так растрогана разговором с собственной душой.

Сегодня вечером Ванслюс с Маргаритой ужинают у меня. Я смотрю на него, потому что он будет скоро смотреть на тебя, так я надеюсь. Это письмо я отдам ему вместе с маленьким чемоданчиком, я дарю его тебе в подарок. Пользуйся им, дорогой, в нем есть немного меня. Твоя жена

КОНСУЭЛО