Читаем Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944 полностью

Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944

Антуан де Сент-Экзюпери , Консуэло де Сент-Экзюпери

113. Консуэло – Антуану

(Нью-Йорк, август 1943)

Дорогой,

Я в ужасе, как только начинаю писать тебе. Что сделать, чтобы мои письма к тебе приходили? Я передала их Ванслюсу не меньше дюжины.

Да передаст небо тебе мое письмо с моими молитвами и поцелуями.

ТАВОЛГА

Мыла посуду

на кухне вчера

ночью и сказала им,

как я тебя люблю!

114. Антуан – Консуэло

(Алжир, август 1943)

Консуэло, славный мой, дорогой малыш, я летал над Францией с боевым заданием на истребителе «Лайтинг». Но у них странности с «возрастом» для пилотов[258]. И теперь меня сочли слишком старым для полетов на истребителе, но я постараюсь приехать в Соединенные Штаты и добиться разрешения. И заодно увижусь с тобой. И заодно я поцелую тебя. И заодно поживу несколько дней «у себя», «возле своего очага», «со своей женой». Консуэло, любимая моя жена. Консуэло, как я заслуживаю вашей примерности за такую верную к вам любовь!

Без сомнения, только вас я понял в этом мире.

Знали бы вы, насколько вы в ладу с «вечностью»!

Глупышка Консуэло, не выдумывайте абсурдных страхов!

Нет, я ваш муж навсегда (Чернила кончились).

115. Андре Рушо – Антуану

(Нью Хэмпшир, 21 августа 1943)

Дорогой Сент-Экзюпери,

Пять недель тому назад я получил ваше первое письмо без даты, где вы пишете, что едете в свою авиагруппу. И это было уже весьма устаревшее письмо. В нем вы давали мне инструкции, что поправить в корректуре «Письма к заложнику»[259]. Но когда пришло письмо, «Письмо к заложнику» уже два дня как вышло.

Думаю, что у вас уже есть хотя бы несколько экземпляров. Я понукал ленивого путаника Танже[260], чтобы он любыми, но самыми скорыми путями отправил вам как можно больше экземпляров.

За три месяца до вашего письма я получил любезную записку от г-на де Ла Розьера[261]. Он передал мне из Монреаля замечания, записанные под вашу диктовку, или переписанные. Я постарался в ответе, который передал ему, сообщить вам все, что могло бы успокоить ваше законное беспокойство. Я несколько часов работал над первым оттиском «Письма». Поправил гораздо больше опечаток, чем рассчитывал найти. Но после меня Шифрин[262] нашел еще три. Не знаю, дошло ли до вас сообщение, которое я отправил через г-на де Ла Розьера. Но боюсь, что если вы его получили, все равно было бы поздно передавать поправки, о которых я вас просил. Огорчило меня следующее:

«Я не почувствовал ни негодования, ни чувства иронии…»

Я хотел бы знать, получили ли вы своевременно мое замечание и, если не ответили на него, то потому что фраза вас не смущает.

Я в восторге от вида этой маленькой книжки. Все нравится – шрифт, расположение текста на странице, обложка.

Хочу вам рассказать историю обложки.

Через несколько дней после вашего отъезда Шифрин сказал мне, что у него есть идея относительно обложки, но он «не решается». Он описал мне свою задумку, но я ответил, что могу судить о ней только в макете. Вскоре он показал мне макет. Я одобрил его сразу и окончательно, и Шифрин «решился».

У меня кончается отпуск, я провел его у друзей французов в Нью-Хэмпшире. Места здесь красивые, и я бы даже сказал, что добрый Боженька создал здесь своеобразное продолжение моего Лимузена. Те же волны холмов, те же речки с форелью, та же прозрачная вода среди гранитных глыб. Дороги от фермы к ферме тоже, как у меня дома, у каждой свой характер, как и у людей в тех странах, где пока еще это позволено.

Завтра вечером Нью-Йорк. Там хуже. Надеюсь, что уже не так жарко. Не знаю, уехала ли ваша жена в Мексику, как собиралась месяц тому назад. Я с ней виделся несколько раз. Хотел бы я знать, какое лекарство обуздывает воображение. Я попросил бы ее принимать это лекарство. Она изнемогает в погоне за своим, удивительно богатым воображением, по-другому сказать не могу. Ваши письма волнуют ее за пределом разумного, думаю, больше, чем вам бы хотелось.

Сезнек[263] приезжал сюда на два дня. Он всерьез хороший человек. Мы долго говорили о вас. У него восторженно вспыхивают глаза, когда он вспоминает ваши слова или ваши встречи.

Где вы? Получите ли это письмо? Вообще-то не имеет значения. Но мне хотелось бы знать, что вы довольны той малостью, какая зависела от меня при публикации «Письма».

И еще мне хотелось бы узнать, находится ли у вас время, чтобы работать или, по крайней мере, думать о великолепном «Каиде».

Не сомневайтесь в моей преданной и восторженной дружбе.

АНДРЕ РУШО