«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949

Женские эмоциональные филиппики дополнялись мужской «аналитикой». «По моему мнению, – говорил некий слесарь Альфред Ленхерд своему знакомому, – если и дальше так будет дело обстоять с продовольствием, то можно вполне утверждать, что русские путем голода хотят истребить немцев и поэтому спасение можно ждать только от американцев и англичан, так как дело со снабжением в их зоне обстоит совсем иначе. Уже три недели нет картошки. В январе и феврале (1946 года. – Авт.) мяса по карточкам не выдавали, сахара и мармелада не выдают, в феврале только за одну декаду получено жиров. Как может вообще существовать рабочий в таких условиях? Все разговоры на нашем производстве ведутся только вокруг этих вопросов»174.

Проблема приобретала неприятный политический привкус. Слабым утешением для советских оккупационных властей были немногочисленные голоса здравомыслящих. В личной беседе с представителями СВАГ директор кинотеатра, некто Цивике, немецкий гражданин польского происхождения, поделился своими впечатлениями: «Население недовольно существующими нормами и особенно тем, что выдаются они несвоевременно, говорят, что у англичан лучше… Я им говорил, неужели вы думаете, что русским стоит только потрясти руками, чтобы посыпалось все. Ведь вы же сами аплодировали в кино, когда видели, как сжигаются русские деревни. Неужели вы думаете, что русские должны урвать у себя последнее, чтобы дать вам. Англичане ежедневно говорят о том, что во всем мире недостает продуктов питания»175.

На протяжении зимы и весны 1946 года недовольство снабжением стало смещаться от «Красной армии» как главного виновника к немецким самоуправлениям, которые и должны были за это отвечать. Протесты высказывали в открытой и резкой форме176. Газетчик Пауль Ротч из Коттбуса возмущался: «Эта вся банда, т. е. городское управление, должна быть открыто повешена. Нам они все время объясняли, что в недостачах виноваты русские. Сейчас становится ясно, что нас обманывали. Еще хорошо, что русские здесь, а то нам намного было бы хуже»177. Иногда дело доходило до открытых выступлений. Зачинщиками таких выступлений были женщины. Некоторые представители оккупационных властей, склонные по советской привычке относить любую критику власти к «враждебным проявлениям», обвиняли недовольных в нацистских настроениях178. Ни больше и ни меньше.

По разряду «реакционных проявлений» проходил даже грубоватый немецкий юмор. Летом 1946 года в потсдамском театре шла оперетта «Страна улыбки». Артист Карстен, исполнявший роль старшего евнуха, позволил себе шутку, которая по советским понятиям была вовсе не шуткой, а недопустимой выходкой. По ходу действия Карстен, игравший толстого старшего евнуха, пожаловался, что худеет и может остаться без своего замечательного жирного пуза. И добавил, намекая на плохое снабжение: «Чтобы потерять жир, у нас совершенно не нужно ехать [на курорт] в Карлсбад, а достаточно пожить в Потсдаме». Это вызвало смех и бурные аплодисменты публики. Свою шутку артист трижды повторил на бис. Сваговский офицер, оказавшийся на спектакле, счел необходимым доложить: «Подобные выходки артист Карстен допускает не впервые, за что у реакционной публики пользуется большим успехом»179. Строго говоря, шутка Карстена вполне могла привести его в спецлагерь. Подобные прецеденты известны. Ведь «за политику» и «за слова» немцев в СЗО арестовывали и судили по советским «контрреволюционным» статьям. И таких арестов и осуждений было немало180.

В феврале 1946 года, когда сваговцы разбирались с немецким продовольственным недовольством, искали способы исправить положение, обеспечить полноценную выдачу положенного по нормам, дисциплинировать немецкие самоуправления и преодолеть коррупцию пришедших к власти коммунистов, а заодно и заглушить сердитые немецкие голоса советскими репрессивными методами, в Галле прибыл корреспондент английского журнала The Economist. Он увидел проблему под довольно неожиданным углом зрения – не только с точки зрения немецких обид, но и с позиции советских недоумений. Несмотря на то что Галле, по словам корреспондента, представлял собой «редкое зрелище не разрушенного немецкого города», первое, с чем пришлось столкнуться, были жалобы: «…не хватает продуктов питания… В магазинах можно купить очень мало». Но в то же время англичанин не увидел и явных признаков голода. Он даже отметил, что «немцы хорошо питались во время войны, и сейчас состояние их здоровья хорошее. Их жалобы очень часто вызывают раздражение, так как обнаруживают со стороны большинства немцев полное нежелание понять, что существует мировая нехватка продовольствия, что никакое военное правительство не может сделать чудес и что участие немцев в деле облегчения трудностей данного периода является совершенно незначительным».