Маленький тюремный роман

– Конечно, согласен, я вообще рад, увы, короткой встрече с тобой как с личностью, поначалу меня одурачившей, о чем до смерти не забуду… перехожу на шопот… если фортуна улыбнется, не будь дураком, ты же прекрасно знаешь немецкий, у тебя масса знакомств… при случае попроси какую-нибудь даму или выездного чина, который не предаст, привезти тебе пару основных сочинений Карла Юнга, мне о них напоминают твои мысли… это замечательный философ, ошарашивающий размышлениями о коллективном бессознательном, об архетипах, живущих в нашей психике с незапамятных первобытных времен, и, как ты говоришь, о эговне… непременно почитай – это тебе не агитпроповская чушь… на забудь: Карл Густав Юнг… кое до чего ты сам допираешь, а он и расширит горизонты настоящего, и вместе с тем сведет их к уютной конуре бессознательного, в которой дремлет наше общее неописуемо далекое прошлое.

– Жизнь все это проделывает без помощи твоего Юнга… мой высокоградусный пессимизм, Саша, штука, пожалуй, посильней, чем оптимизм «Фауста» Гете.

– Клянусь, Дима, я вижу слегка виноватую улыбку твоей фортуны… ты не просто сыграешь главную в своей жизни роль, а объегоришь своего шефа и сожрешь Дребеденя – пешку, рвущуюся в ферзи, поверь моему совершенно слепому чутью… учти, буду помнить только зубную щетку, забудь о кровной майке… считай, что ты пару лет готовился к премьере… не шагнешь же на сцену, чувствуя, что пол под тобою вот-вот провалится, так?.. сорви аплодисменты твоего, моего, всей моей семьи и ангелов-хранителей дебюта, принимая букеты свежей сирени от Муз трагедии, комедии и драмы жизни на земле.

– Слова твои красивы, Саша, я тоже никогда их не забуду, но вот что странно: в башке уныние, а в душе никакого бздюмо – лишь неудержимое рвение к восторгу исполнения чего-то бОльшего, чем самая главная, если в нее поверить, во всей дурацкой моей жизни роль… черт побери – и жизнь принимаю, и фамилию, и все подмостки судьбы, и ничего не могу с собой поделать – но не вешаться же, пусть вешают меня другие, потом привязывают к ноге бескровной жалкий номерок – до свиданья, мама, не горюй, вот-вот перехлестнемся на занебесной пересылке.

– Знаешь что, Дима, давай помолчим на дорожку, но сначала ты уж спой мне пару песенок… душе они милее хлеба с кашей… и ничего я в том не вижу странного, что нет для них акустики прекрасней и родственней, чем в камере тюрьмы.

– Вот видишь, ты тоже невзначай слегка громыхнул ямбом, а я как раз соскучился по песням… если б не они – это безусловный верняк – завял бы я в жопу прямо на корню, как долго неполиваемый фикус, или женоподобная герань, обоссанная блудливым котом… мне песня, Саша, не строить, не жить помогает, а вдыхать вместе с ней благороднейший газ кислород, необходимый для тебя, меня и других несчастных, вдыхая нечто углекислое в сию отвратительную, с чем нельзя не согласиться, атмосферу каторги существованья… итак, послушай кое-что из напетого моим бывшим партнером по сцене и оргиям безумным… называется «Танго бедной юности моей»… гады тоже пускай слушают, все-таки они, подобно остальным двуногим, тоже обожают хлеб и зрелища.

Я это танго пиликал на гармошке с балкона на четвертом этаже и сердце колыхалося немножко как говорят блатные в мандраже мне эту музыкальную науку преподавал пройдоха Беранже но участковый вдруг меня застукал и крикнул танго тут блядь не проханже штрафную сходу выписал квитанцию хотел гармошку выкинуть к чертям однако я внизу заделал танцы под танго урки там кадрили дам шел дождь но музыка ненастье разогнала за воротник с тарелку натекло в подвале нашем Зойка так давала что было с нею мне печально и тепло на карты и на баб я был счастливчик а чтобы дама улеглась нагой – сдираю я с нее зубами лифчик трико – по-флотски – левою ногой.

Сосо с Ягодою лакал на даче чачу тогда ни стопки не досталось мне и вот на вахте хреначит кукарачу баян германский на кожаном ремне я не взорвуся под японским танком не поведу как Чкалов самолет а на морозе так слабаю танго что сердце пляшет и душа поет на проводах чернели галки словно ноты блажили урки аккордов не жалей я променял все вальсы и фокстроты на танго бедной юности моей ах рио-рита ах рио-рита охота жрать как в стужу воробью но вот столовка наша на обед закрыта а воробья я накормлю в раю… – Пожалуйста, спой еще. – Кирюха этот мой освободился и по вечерам лабает в «Наци», то есть он там шутит и играет, и поет. у самовара я и моя Маша но вот на НЭП надвинулся пиздец по-новой Маша стопку наливает и подает на вилке холодец… ну и так далее… я, Саша, знаю сотню песенок, если не больше… а вот тебе – еще одна, превосходно, надо сказать, раскачегаривающая оптимизм в холодных топках нащих «паровозов», летящих вперед, если не назад.