Маленький журавль из мертвой деревни

Весна в этом году наступила рано, поля вокруг каменоломни уже зазеленели. Тацуру сидела среди галдящих соседок, слушая, как они подбирают ей жениха или выспрашивают секреты красивой кожи. Каждый раз до нее доходило, о чем говорят эти женщины, только много после того, как они замолкали. Когда Тацуру сообразила, что одна из соседок рассуждает о белилах, та была уже совсем близко. Когда поняла, зачем она подошла, было поздно: женщина протянула руку, потерла ее щеку пальцем и поднесла палец к глазам. Только тут Тацуру догадалась, что соседки держали спор, есть у нее белила на коже или нет, поэтому одна из них подошла и тронула пальцем ее щеку, чтобы проверить.

Тацуру уставилась на эту толпу — все женщины за тридцать.

А соседки набросились с упреками на озорницу, которая трогала Тацурину щеку. Упреки были ненастоящими, соседки все равно были на стороне той женщины, только посмеивались: мол, видишь, что человек скромный, и уже распоясалась!

— Ай-о, нежная какая! Не верите — подите да сами посмотрите, какая у Чжу Дохэ кожа! — ответила женщина.

Все стали спрашивать у Тацуру разрешения ее потрогать. Она подумала: нет, это уж чересчур, они не станут. А женщины уже подошли, протягивая руки. Тацуру видела, как их рты что-то говорят, что-то хорошее. Она тоже дотронулась до своей щеки там, где терли их руки. Когда она отошла, все заговорили: все-таки странная Чжу Дохэ, спрашиваешь ее — можно потрогать, а она стоит, такая вежливая, учтивая, и слова против не скажет.

Тацуру первой забралась в грузовик, который вез их домой, в жилой квартал. Из-за выходки соседок она почувствовала себя совсем одиноко. На ней была такая же соломенная шляпа, как у всех, тоже старая, поношенная, целый год ее трепал ветер и жарило солнце. И брезентовая спецовка у нее тоже была как у всех — соседкам они доставались от мужей, поэтому сидели мешком. Но эти женщины все равно всегда будут видеть, что Тацуру другая.

Грузовик тронулся. На каждой кочке и выбоине он швырял Тацуру к остальным женщинам, тесно прижимая к ним, словно к близким подругам, но она чувствовала, как их тела отторгают ее тело. До любви с Чжан Цзянем она бы никогда не подумала. что захочет влиться в круг китайцев, захочет, чтобы китайцы считали ее своей. Тогда она даже не чувствовала себя одиноко. Рядом были дети, которых она выносила и выкормила, плоть от плоти, и половина кровя в их жилах принадлежала семье Такэути. Раньше она думала: в кругу детей я буду все равно что в деревне Сиронами. Но теперь все переменилось. Полюбив Чжан Цзяня. Тацуру вверила ему свою жизнь, и для этой любви было уже неважно, что он отец ее детям. Важно лишь, что на этой чужой земле она отчаянно полюбила своего чужестранца. Сколько раз за два последних года Тацуру сбегала к своему возлюбленному? Ей уже не вернуться обратно. Деревня Сиронами. которую она строила втайне от всех, рухнула. Сама она ее и разрушила. Разрушила, потому что возжелала, чтобы эта родившая Чжан Цзяня страна безоглядно приняла ее и растворила в себе. Ведь она сильнее жизни полюбила Чжан Цзяня и потому приняла его родину без раздумий.

Женщины в грузовике снова захохотали. Тацуру прослушала шутку, над которой они смеялись. Ей никогда не войти в их круг.

Любовь Чжан Цзяня, внезапно вспыхнувшая и внезапно угасшая, сделала из нее самого одинокого человека на свете. Грузовик остановился, женщины, толпясь у бортика, прыгали вниз, стаскивали друг друга. Те, кто спустились первыми, кричали: «Прыгай, ловлю!» — и подавали руки оставшимся в грузовике. Тацуру медленно отошла вглубь кузова. Куда ей спешить? Того Чжан Цзяня. который встречал ее жаркими поцелуями, больше нет. Когда она спрыгнула вниз, остальные соседки были уже далеко.